Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 2 - [47]
- Я пойду узнать новости, - энергично сказал сэр Бэзил, схватив свою трость. И вышел, сказав Вильгельмине, чтобы её успокоить, что направляется в "Таверну канатчиков", где он обычно отмечал все интересные городские события и где три раза в неделю играл в карты с сэром Перси-Перси. Перед тем как закрыть за собой дверь, сказал:
- Поставь чай перед дверью комнаты для гостей и постучи. Для молодой девушки неприлично входить в комнату к мужчине.
- Конечно, крестный.
Несколько мгновений спустя, будучи уже на набережной, сэр Бэзил оглянулся и с удовлетворением увидел свою племянницу в окне её комнаты, нежно махавшую ему рукой, как это она делала всегда, когда он отправлялся на прогулку. Позади неё - но сэр Бэзил не мог этого видеть - находился Тюльпан, в такой позе, которая не оставляла никакого сомнения относительно его занятия, так как он раздевал Вильгельмину, задрав ей юбку до самой спины. Уточним, что приличия были соблюдены и поднос с чаем стоял перед комнатой для гостей.
Тюльпан сражался, как лев. Это вызвало большое уважение у Вильгельмины, которая под утро выбралась из своего вольтеровского кресла, чтобы проводить его. Обнаружив, что гость свалился на пороге, она взвалила его на плечи, нагруженнная таким образом спустилась в погреб убедиться, что сэр Бэзил будет ещё по крайней мере двенадцать часов находиться в плену приятных воспоминаний об юрансонском, и подняла Тюльпана в комнату для гостей - не заботясь о приличиях.
Это было первый раз (или если уж быть точным, учитывая суету у окна, пятый) когда Тюльпану пришлось заниматься любовью с истинным монументом и это ему льстило. С другой стороны, Вильгельмина получала такое удовольствие, что чувствуя приближение момента величайшего наслаждения, она начинала обратнный отсчет, создавая все более и более учащенный ритм: семь, шесть, пять, четыре, три, два, один. Трах!!!
Кроме того, она была несколько менее болтлива по сравнению с Присциллой Мильтон, и когда он вспоминал о той, то возникало сомнение, а была ли она на самом деле. Так далеко были Америка, Велли Форж и Лафайет! И когда он думал о тех временах, то в его памяти, как прекрасное видение, возникала Ненси Бруф, девушка из цирка. И Летиция. Но Летиция, как мы знаем, никогда не была вычеркнута с его карты страны Нежности. По крайней мере, он верил этому в тот час завтрака.
* * *
Они оба искупались, друг за другом, так как ванна могла вместить лишь одну Вильгельмину, и занялись своим туалетом, полагая, что вскоре может вернуться сэр Бэзил. Тут Вильгельмина, будучи без сомнения особой несколько болтливой, не нашла ничего лучшего, как перейти к самому важному.
- Тьюльпан, - позвала она, находясь в своей комнате. Их разделяла лестничная площадка.
- Да, дорогая? - отозвался Тюльпан, приводивший себя в порядок в комнате для гостей. Появившись в дверном проеме, Тюльпан тут же осознал свою промашку.
- Кто этот Тьюльпан, о котором ты говорил во сне, как о своем знакомом?
- Я?
- Разве я не с тобой спала сегодня?
- Ну, конечно, дорогая! Главным образом разговаривали наши тела (он прошептал это с величайшей нежностью). Тюльпан? О, возможно, что я произносил это слово! (Это было ска зано с величайшим лицемерием). Мой дед, голландец, выращивал целые гектары этих великолепных цветов. И мне не остается ничего другого, как вспоминать о своем детстве, проведенном в деревне.
Вторая его оплошность могла оказаться значительно серьезнее, когда, когда приняв это наспех выдуманное им объяснение, Вильгельмина, разглядывавшая его под тем предлогом, что у него плохо сидят штаны, последняя вещь у Юпитера, о которой подумала бы Юнона, - спросила с прелестным жеманством, которое, однако, не помешало ей взирать на него со смутным подозрением, как он себя чувствует.
- Что значит - как я себя чувствую?
- Видите ли, мой дорогой, смертельно пьяный и полумертвый, вы просыпались каждые полчаса, набрасывались на меня, насиловали меня, ублажали и переполняли восторгом столько раз, что я почти теряла сознание, и делали это с таким напором, который не мог не ослабеть от постоянного повторения. Следовательно?
- Вот уже больше года, как я ждал... - начал Тюльпан. Но успел исправить свою опложность, так как не было никакой возможности рассказать о многомесячном воздержании на борту "Рейнджера", и удачно закруглил фразу: Вот уже больше года, как я ждал, когда мне наконец предложат то, что сможет вызвать у меня вдохновение.
- Вы ведь не любите худых женщин? - спросила Вильгельмина, которая, как и все толстые женщины, ненавидела худышек.
У Тюльпана нашлись простые и искренние слова, которые дошли прямо до сердца Вильгельмины и наконец-то убедили её в том, что она имеет полное право быть толстой.
- Я не люблю их, Вильгельмина, - сказал он. - Я всегда боюсь об них порезаться.
Компенсировав этими добрыми словами те дары, которые предложила ему Вильгельмина и после которых им обоим опять пришлось отправиться в ванну, он попросил у неё разрешения немного пройтись по городу и вскоре вышел на улицу.
Тумана в это утро не было. Видимость была достаточной, чтобы убедитьсядо самого горизонта - никаких следов "Рейнджера".
Историю своего героя Бенжамин Рошфор прослеживает сквозь годы детства, которое Фанфан провел подкидышем в парижском предместье Сен-Дени в компании таких же беспризорников и шалопаев, где он впервые влюбился и познал таинства любви и откуда отправился в "большой мир" — в странствия по всей Франции, где пережил свои безумные приключения, пока не был мстительной любовницей буквально продан в армию.
Тропы повсюду. Тропы пронизывают мир – невидимые муравьиные тропы, пешеходные тропинки и дороги между континентами, автомагистрали, маршруты и гиперссылки в сети. Как образуются эти пути? Почему одни втаптываются и остаются, а другие – исчезают? Что заставляет нас идти по тропе или сходить с нее? Исходив и изучив тысячи вариаций различных троп, Мур обнаружил, что именно в тропах кроятся ответы на самые важные вопросы – как сформировался мир вокруг нас, как живые организмы впервые выбрались на сушу, как из хаоса возник порядок и, в конце концов, как мы выбираем нашу дорогу по жизни. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Книга Томаса Мартина – попытка по-новому взглянуть на историю Древней Греции, вдохновленная многочисленными вопросами студентов и читателей. В центре внимания – архаическая и классическая эпохи, когда возникла и сформировалась демократия, невиданный доселе режим власти; когда греки расселились по всему Средиземноморью и, освоив достижения народов Ближнего Востока, создавали свою уникальную культуру. Историк рассматривает политическое и социальное устройство Спарты и Афин как два разных направления в развитии греческого полиса, показывая, как их столкновение в Пелопоннесской войне предопределило последовавший вскоре кризис городов-государств и привело к тому, что Греция утратила независимость.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
Одно из самых страшных слов европейского Средневековья – инквизиция. Особый церковный суд католической церкви, созданный в 1215 г. папой Иннокентием III с целью «обнаружения, наказания и предотвращения ересей». Первыми объектами его внимания стали альбигойцы и их сторонники. Деятельность ранней инквизиции развертывалась на фоне крестовых походов, феодальных и религиозных войн, непростого становления европейской цивилизации. Погрузитесь в высокое Средневековье – бурное и опасное!
Любимое обвинение антикоммунистов — расстрелянная большевиками царская семья. Наша вольная интерпретация тех и некоторых других событий. Почему это произошло? Могло ли всё быть по-другому? Могли ли кого-то из Романовых спасти от расстрела? Кто и почему мог бы это сделать? И какова была бы их дальнейшая судьба? Примечание от авторов: Работа — чистое хулиганство, и мы отдаём себе в этом отчёт. Имеют место быть множественные допущения, притягивание за уши, переписывание реальных событий, но поскольку повествование так и так — альтернативная история, кашу маслом уже не испортить.
Интеллектуальное наследие диссидентов советского периода до сих пор должным образом не осмыслено и не оценено, хотя их опыт в текущей политической реальности более чем актуален. Предлагаемый энциклопедический проект впервые дает совокупное представление о том, насколько значимой была роль инакомыслящих в борьбе с тоталитарной системой, о масштабах и широте спектра политических практик и методов ненасильственного сопротивления в СССР и других странах социалистического лагеря. В это издание вошли биографии 160 активных участников независимой гражданской, политической, интеллектуальной и религиозной жизни в Восточной Европе 1950–1980‐х.