Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 2 - [23]

Что за унижение! Что за ужасная насмешка судьбы! Может быть, в своем стыде и ярости он там и остался бы, чтоб навсегда забыть о своем позоре, если бы раздавшийся смех не перевел этот самоубийственный импульс в агрессивное желание вырваться оттуда и влепить пару затрещин тому, кто посмел смеяться над ним в такой момент.

Навозная жижа, стекавшая с волос на глаза, мешала увидеть кем, был нахал и где он находился. Наощупь он доплыл до края и там ухватился двумя руками за мокрую землю, которая подалась и килограммов тридцать её заставили Тюльпана вновь окунуться в свою ванну, медленно прогружаясь в вечное молчание. Тогда это и произошло: он почувствовал, что зацепился невесть за что штанами и медленно всплывает. Все ещё задыхающийся, он был вытащен на берег, восстановил дыхание, выплюнул дерьмо, протер глаза и увидел своего спасителя. Девушка лет двадцати держала ещё в руке багор, которым воспользовалась, чтобы зацепить его за брюки, и безумно смеялась.

- К счастью, я была у окна, - щебетала она с неистощимым юмором, Иначе вы послужили бы удобрением для моего маисового поля.

- Велика честь для вашего маисового поля, - ответил надменно Тюльпан. - Но вы хорошо сделали, дав знать, что этим удобряется. Это мне позволит в будущем не употреблять маис. И перестаньте смеяться, прошу вас. Нет нужды подчеркивать всю смехотворность моего положения.

- Вы неблагодарны по отношению к тому, кто только что вытащил вас из воды, - сказала она.

- Из воды! - воскликнул он, вставая на ноги: пугало огородное, оставляющее за собой черные и бурые следы, промокшее как губка и тошнотворно пахнущее, хлюпающее при каждом движении. - Из воды? Вы называете это водой? Если бы в такой вот воде плавал Моисей, вся история была бы другой, ибо он умер бы от удушья!

- А чашечка чаю не доставит вам удовольствия? - с прелестным кокетством спросила вдруг незнакомка.

- Чашечка чая? Чтобы вычистить все это?

- Но я вам устрою заодно и ванну, - воскликнула она, вновь рассмеявшись столь дружески, что Тюльпан перестал хмуриться и попытался улыбнуться.

- Отлично, - сказал он. - И спасибо за спасение.

В нескольких метрах стоял маленький одноэтажный дом, куда он и проследовал за ней, продрогший от холода и с горечью во рту, заметив тем не менее, что её красная юбка, чуть ко ротковатая, открывала точеные лодыжки и икры приятной полноты.

- Меня зовут Ненси, - сказала она, пропуская его в крохотную прихожую.

- А меня - Ральф.

- Привет, Ральф!

- Привет, Ненси!

- Разденьтесь там, чтобы не запачкать ковер в моем салоне. Я сейчас принесу вам лохань, полотенце и мыло - скомандовала она.

Когда вернулась вновь, он был совершенно наг, одежда в куче, на полу, и только шляпа - спереди, храня её стыдливость. Ненси долго ходила с кувшином к насосу во дворе, где кудахтали куры, чтобы наполнить деревянную лохань, принесенную ею - и, наполнив её, простодушно спросила:

- Хорошо? А чегоо вы ждете?

- Ну, это..., - промямлил Тюльпан.

- Я вам сейчас помогу.

- Ну, это..., - повторил он ещё раз, краснея. Она взглянула на него с насмешливым сочувствием и заявила, чтобы он не стеснялся: она медсестра в военном госпитале; раздетых мужчин она видит целый день.

- Но полумертвых, - сказал Тюльпан. - Я далек от этого, вы знаете. И к тому же, теперь, без навозной жижи в глазах я заметил, что вы очень красивы.

А она была красива, это верно. У неё было нежное ласковое лицо. И прекрасная грудь. И достоинства эти привели к тому, что с некоторого момента шляпа Тюльпана держалась сама по себе, будто на вешалке. Так что собравшись помочь ему вы мыться, Ненси на мгновение опешила, разинув рот.

- Это правда, что вы не полумертвый, - сказала она. - Что ж! Это меняет дело!

С каким пылом она его купала, с каким самопожертвованием обтирала, растирала и сушила! Он должен был об этом вспоминать до конца своих дней. Ее прилежание было столь велико, что стало жарко и пришлось снять вначале корсаж, а потом и юбку. Ненси Бруф, таково было её полное имя, родилась в Саратоге, осталась круглой сиротой, и была в армии Хоува уже шесть месяцев. Ах, Ненси Бруф, история ничего нам не говорит, был ли это её обычный метод восстанавливать силы воинов, но если это так - тогда военным повезло!

- Дорогая Ненси, - сказал Тюльпан бесцветным голосом, став чистым с головы до ног. - Вы вспотели.

Голос Ненси был также бесцветен, когда она ответила, что действительно так оно и есть.

Тюльпан живо опорожнил лохань во дворе, наполнил её из насоса, вернулся и принялся ухаживать за медсестрой так же, как это сделала она. Он её мыл своими руками, вкладывая в это действие всю ласку, чтобы не раздражать нежную кожу, но не без того, чтобы его мизинчик не освоился в каждом из укромных уголков. Это вызвало у Ненси Бруф благодарное бормотание, и она не смогла выразить свою признательность иначе как увлечь Тюльпана в свою кровать, где не меньше часа ублажала и увлажняла именно то место, восхитительность которого требовала, чтобы им занимались с особой заботой. И приготовившись таким образом, они без всякого труда совокуплялись во всевозможных позициях, и интенсивный артобстрел закончился лишь тогда, когда часы, стоявшие в углу, пробили пять ча сов пополудни.