Невероятная частная жизнь Максвелла Сима - [76]

— Все супер. Естественно, я приберегаю место для морского путешествия и самих островов. Но то, что я уже наснимал, очень даже неплохо.

— Молодец. Я знала, что могу на тебя положиться, Макс.

— Ты где? — спросил я. У меня возникло ощущение, что она звонит не из дома.

— В офисе. Мы тут с Аланом устроили совещание. Да-да, работаем сверхурочно. Просто надо кое-что… разрулить.

На этой слегка загадочной ноте Линдси закончила разговор. Пряча телефон, я обратил внимание на значок, предупреждающий, что батарейка садится, — вечером непременно перезаряжу. Тем временем Элисон изящными движениями отправляла в рот кусочки свеклы, сверкая зубами, и вопросительно поглядывала на меня.

— Это была Линдси, — объяснил я. — Из головного офиса. Следит за моим продвижением.

— Или за отсутствием оного.

Я улыбнулся:

— Каюсь, пару раз я сделал крюк. Вчера повидался с Каролиной. Впервые после того, как она… меня бросила.

— И как ты это пережил?

В кои-то веки нужное слово легко сорвалось с моих губ:

— Ужасно.

И снова Элисон дотронулась до меня, плавно, деликатно положив ладонь мне на руку.

— Бедный Макс. Давай поговорим об этом, если хочешь. Ну, о том, почему она ушла. Я кое-что слышала о твоем браке, но не уверена в правдивости этих слухов.

— Что ты слышала? От кого?

— От Криса в основном. Он говорил, что, когда вы отдыхали вместе несколько лет назад, атмосфера была… не слишком расслабляющей.

— Это правда. Отдых не задался. Все как-то сразу пошло наперекосяк. Печальное происшествие с Джо и…

— Знаю, Крис рассказывал.

— Думаю, он винит меня — в какой-то степени. Во всяком случае, с тех пор мы с ним не общаемся.

— Да, он говорил мне. — Понизив голос, Элисон спросила уже без светской игривости: — Послушай, Макс, может, вам с Каролиной удастся помириться? У всех бывают трудные времена.

— Разве?

— Ну конечно! Вот у нас с Филипом сейчас трудный период.

— Неужели? В каком смысле?

— Ну он все время в отъезде. А когда он дома, то почти со мной не разговаривает. Постоянно думает о работе. Но бизнес — все для него, и я это знала, когда выходила замуж. Это было одним из условий договора, и, полагаю, если взглянуть на мой брак с чисто материальной точки зрения, я не осталась внакладе. Понимаешь, компромиссы необходимы. Иногда приходится… приноравливаться. Почему бы и вам с Каролиной не пойти на компромисс? Ведь… вы же не изменяли друг другу, верно?

— Верно. Если бы изменяли, все, возможно, было бы намного проще.

— Тогда в чем дело?

Я хлебнул вина — точнее, осушил бокал почти до дна, — прикидывая, как объяснить Элисон, что произошло.

— Она кое-что сказала, прежде чем уйти. Сказала, что проблема во мне. В моем отношении к самому себе. Она сказала, что я себе не очень нравлюсь. А когда человек сам себе не нравится, другим людям трудно проникнуться к нему симпатией, и якобы это создает негативную энергию.

Ответить Элисон не успела, нам принесли горячее. Ей — филе солнечника с моллюсками, запеченными в раковинах, тушеным фенхелем и консервированными оливками и помидорами. Мне — оленье седло по-пертширски с глазированной свеклой и пюре из сельдерея. Мы заказали еще одну бутылку вина.

— Я не смогу вести машину, — сказал я.

— Возьмешь такси. Пора тебе отдохнуть от вождения.

— Верно.

— Кстати, а зачем тебя понесло на Шетландские острова?

И я рассказал о Треворе, «Зубных щетках Геста» и Линдси Ашворт. Рассказал о рекламной кампании «Мы заходим дальше всех», придуманной Линдси, о четырех торговых представителях, отправившихся к четырем крайним оконечностям Великобритании, и о двух призах, за которые мы вроде как соревнуемся. А затем я перескочил совсем на другое: на визит в Личфилд с целью наведаться в отцовскую квартиру и жуткую пустоту, которой встретило меня это жилище; на мисс Эрит с ее увлекательными историями и горестными сожалениями о прежней жизни, неумолимо исчезающей. Упомянул я и о странном выражении благодарности, с каким она приняла в подарок зубную щетку, — практически молча, словно не находила слов, и с необычайной торжественностью. Рассказал и о мешке для мусора, который теперь лежит в багажнике моей машины, — мешке, доверху наполненном открытками от таинственного Роджера, приятеля моего отца, и о голубой папке со стихами и прочими творениями папаши. Закончил я тем, как по дороге из Личфилда заглянул в Кендал, чтобы встретиться с Каролиной и Люси, и как планировал на следующий день сесть на паром в Абердине, и сел бы, если бы миссис и мистер Бирн не уговорили меня сначала заехать в Эдинбург.

— Знаешь, Макс, — Элисон смотрела мне прямо в глаза, — хорошо, что ты приехал, и не имеет значения, что тебя на это подвигло. Слишком давно мы не виделись, и если даже за нынешний ужин я должна сказать спасибо моим невероятно предприимчивым родителям, все равно я рада.

Я улыбнулся, не очень понимая, куда она клонит. Похоже, комментировать мой рассказ о поездке Элисон не собиралась. Кажется, она готовилась задать беседе совсем иную тональность, но передумала. Аккуратно сложив на тарелке вилку и нож, Элисон сказала:

— Мы — странное поколение, не находишь?

— Что ты имеешь в виду?

— Да то, что мы так и не повзрослели. До сих пор не отлипли от наших родителей, — для людей, родившихся в тридцатых или сороковых, такое немыслимо. Мне пятьдесят, но я через раз чувствую себя обязанной спросить у матери…