Неверная - [8]

* * *

В октябре 1968 года родился мой брат Махад. Родители закончили строить дом в Могадишо и переехали туда вместе с моим сводным братом Мухаммедом, которому исполнилось шесть лет. Вскоре мама снова забеременела, и бабушка перебралась из пустыни в Могадишо, чтобы помочь ей на последних месяцах.

Отец был сильной личностью. Образованный, популярный – одним словом, прирожденный лидер. На парламентских выборах он выставил свою кандидатуру от северного города Кардхо, но потерпел поражение. Огромные личные средства он потратил на кампанию по искоренению безграмотности, а часть денег вложил в фабрику по производству сахара. Он принимал участие в планировании строительства дамбы на севере Сомали, чтобы у людей круглый год была вода и им не приходилось смотреть, как река пересыхает и уходит в песок.

21 октября 1969 года произошел государственный переворот: правительство было свергнуто. А через двадцать три дня родилась я – на шесть недель раньше срока, весом чуть больше трех фунтов[5]. Наверно, мои родители были рады. Может быть, папа иногда качал меня на коленях. Я не помню. Махад говорит, что помнит папу тех лет, но эти воспоминания очень смутные и отрывочные – отца так часто не было дома.

Младшая сестра, Хавейя, появилась на свет в мае 1971 года. Несколько месяцев спустя первая жена отца родила мою сводную сестру Иджаабо. Затем произошла какая-то ссора, и отец с Марьян развелись. В апреле 1972 года, когда мне было всего два года, папу забрали и посадили в самое страшное место в Могадишо – старую итальянскую тюрьму, прозванную в народе «Дыра».

Глава 2. Под деревом талал

Вдетстве я пыталась представить себе, какой он – мой папа. Когда я расспрашивала маму, она только говорила, что я никогда его не видела. Afwayne – настоящее чудовище, совсем не такое, как в бабушкиных сказках, – посадил отца в тюрьму. Afwayne, Большой Рот – так все называли президента Сиада Барре. В Могадишо повсюду висели его огромные портреты – в каждом магазине, в каждом публичном месте. У него был большой рот с длинными зубами. Иногда специальные отряды Afwayne врывались в дома и забирали людей, пытали их, заставляя признаться в чем-то ужасном, а потом убивали. Всякий раз, когда с площади Трибунка доносился выстрел палача, дома все замирало.

Сиад Барре был назначен заместителем командующего сомалийской армии в 1960 году, когда страна получила независимость, а позднее, пройдя подготовку с советскими офицерами, стал последователем марксизма. Он был из Марехан, маленького субклана Дарод, и очень скромного происхождения. Многие обстоятельства переворота до сих пор неясны: отдавал ли Барре приказ уничтожить президента или просто захватил власть после его убийства? При Барре Сомали стала классическим «марионеточным государством» Советского Союза – однопартийным, с единым профсоюзом, женской организацией и пионерскими отрядами. Огромные средства тратились не на развитие страны, а на покупку вооружения. Тем не менее школы получали солидное финансирование: то ли ради того, чтобы обучить детей, то ли ради того, чтобы приучить их обожать правительство.

Пока мне не исполнилось шесть лет, каждый вечер все дети в доме становились на колени полукругом и просили Аллаха освободить нашего папу. Тогда это не имело для нас особого смысла – мама никогда толком не рассказывала нам о Боге, Он просто был. И больше всего ценил детские молитвы. Хотя я просила Господа так усердно, как только могла, это, казалось, не помогало. А когда я спрашивала маму, почему Аллах до сих пор не отпустил нашего папу, она только заставляла нас молиться еще упорнее.

Маме было разрешено навещать отца в тюрьме, но пойти туда с ней мог только Махад. Нам с Хавейей приходилось сидеть дома с бабушкой – мы были еще слишком маленькими, и к тому же девочками. Махад во всем был первым. Брат всегда возвращался оттуда очень сердитым, и мама брала с него слово, что он ничего нам не расскажет, потому что мы могли проболтаться, а тайная полиция – услышать это.

Однажды, выходя с мамой из тюрьмы, Махад набросился на огромный картонный портрет Afwayne, висевший над входом. Ему тогда было лет шесть. «Он кидал в него камнями и кричал, – рассказывала потом мама бабушке. – Слава Аллаху, что охранник оказался из нашего клана». По маминому голосу было слышно, что она восхищается боевым духом Махада. Но охранник мог обвинить ее в том, что она настраивает сына против правительства. Я понимала, что, если бы не Аллах и поддержка нашего клана, мы с Хавейей могли в тот вечер сидеть под деревом с бабушкой одни и просить Господа освободить не только папу, но и маму с братом.

Аллах был для меня загадкой. Одно из первых моих воспоминаний – мне тогда было года три – это странное действо, которое устроила бабушка. Она лежала, согнувшись на циновке у себя в комнате, уткнувшись носом в пол. Я подумала, что это такая игра, и стала скакать вокруг, корча рожи. Но она не замечала меня, продолжая сгибаться и разгибаться, бормоча что-то совершенно непонятное. Я растерялась. Когда бабушка закончила, она в ярости обернулась ко мне.

– Глупый ребенок! – закричала она, схватила меня за руки и начала щипать. – Чтоб Аллах Всемогущий забрал тебя! Чтоб ты никогда не познала ни капли райского блаженства!