Неутолимый Голод: Тупиковая ветвь - [18]

Когда капли высыхали на одежде, от них оставались сероватые разводы, как если вылепить что-то из мокрой глины, бегло сполоснуть руки и вытереть их о штаны.

Облака пробовали разгонять, пробовали осушать, замораживать… Перебрав все доступные тогда технологии регулирования климата, выяснили одно — они не рассеются, пока не захотят сами. Любое воздействие заставляло их только сгущаться.

В первую же неделю учёные планеты выделили то белёсое вещество, которое выливалось на Землю с дождём. Оно оказалось доселе неизвестным, относительно инертным соединением, остававшемся от высохшей дождевой воды очень мелким и летучим серовато-белым порошком.

Две недели понадобилось, чтобы и некоторые обыватели начали из любопытства и безделья выпаривать порошок из воды, а самые безбашенные — даже экспериментировать с ним. Именно они выяснили, что у того нет ни вкуса, ни запаха, ни какого бы то ни было заметного вредного воздействия. Скучный был порошок, ничего примечательного, кроме новизны для науки…

Так и оставалось до третьей недели.

На двадцать четвёртый день дождя один не очень известный художник, согласно своей философии писавший картины исключительно под воздействием изменяющих сознание веществ, отдыхал со своим знакомым. Тот был одним из тех праздных экспериментаторов, кто уже выпарил из дождевой воды немало сероватого порошка и теперь не знал, что с ним дальше делать. Обыватели уже начинали терять к порошку интерес, признав его не только безвредным, но и бесполезным.

Знакомый-то и предложил приятелю-художнику попробовать использовать порошок в творчестве. Для замешивания красок ли, для приглушения ли тонов… Может хотя бы какая-то польза будет, думал он. И принёс немного на пробу.

Никто точно не знает, что именно произошло дальше, однако в полицейских отчётах показания того знакомого гласили: «Перепутали пакетики».

Как бы то ни было, в результате художник ввёл приличное количество белёсой пыли себе в кровь. И это навсегда изменило жизнь всех землян без исключения.

По данным полиции, около десяти минут он лежал, расслабляясь, на своей кушетке в студии, как обычно ожидая, что к нему придёт вдохновение, он вскочит, схватит краски — и за несколько часов выдаст очередной шедевр искусства.

Вместо этого, как рассказал всё тот же его знакомый, через десять минут художник, так и оставаясь в положении лёжа, медленно взлетел над кушеткой и, повернувшись вертикально, вдруг взмахнул руками и выставил их перед собой. Лицо его было искажено яростью, замешанной на смятении.

Из его выставленных рук в стоявшие напротив его же картины внезапно ударили два столба огня, сжёгшие все, чего коснулись, дотла.

Расправившись с картинами, художник резко развернулся к тому месту, где ещё пару минут назад сидел его знакомый, но тот уже успел спрятаться под кушеткой, лишь по этой причине избежав внезапного гнева его товарища.

Тогда он, сжав руку в кулак, махнул ею в сторону стены. Громко бахнуло, стена потрескалась, а ещё через пару взмахов — обрушилась. Художник вылетел на улицу и завис над оживлённым многоуровневым проспектом.

Внизу ехало и летело множество машин. На промежуточном пешеходном уровне, оказавшемся прямо перед ним, гуляли толпы людей. Он посмотрел на них с ненавистью, снова взмахнул руками, на которых уже начинали загораться шары пламени, вскинул их перед собой…

Сложно представить, что бы натворил спятивший деятель искусства, если бы в этот момент он, внезапно качнувшись в воздухе, не стал заваливаться набок, а потом, потеряв сознание, не устремился вниз с многометровой высоты.

В конце той же недели мутный дождь на планете закончился.

Уже после, по прошествии лет, поняли, что художник был одним из редких «открытых» и «интуитов». Воздействие на него было молниеносным и силы давало много, принцип работы некоторой магии он понимал интуитивно, без обучения, но и передозировка в такой комбинации наступала быстрее всего. И почти всегда была смертельна. Потом доказали, что с первым скачком силы приходит и эмоциональный скачок, который может качнуть мага как в сильные позитивные, так и в сильные негативные эмоции. Например, в неконтролируемую ярость.

Человечеству повезло. Если бы не этот «открытый» во всех смыслах художник, то использовать белёсую пыль в качестве инъекций никто, вероятнее всего, ещё долго не догадался бы. А не вылети он за пределы своей квартиры — случившееся списали бы на галлюцинации двух кокаинистов, устроивших погром с пожаром у себя в квартире… Но при таком количестве свидетелей у магии уже не было шанса укрыться от людей.

Следующие годы стали для человечества сложными. И одновременно — прорывными.

Пыль, очень быстро окрещённая «магической», подействовала далеко не на всех. Один из сотен людей оказался ей в принципе подвержен. Один из десятков таких мог её принимать, не рискуя умереть от побочных эффектов. К ним, помимо стандартных инфарктов и инсультов, причисляли также совершенно безумные вещи вроде ссыхающихся костей, отмирания тканей сосудов и даже ББК, «безмолвной болевой комы», в которую, принявший магическую пыль человек, мог впасть на многие месяцы, прежде чем покинуть этот мир. В ней он чувствовал адскую боль, но ничего не мог сделать, потому как не мог ни слышать, ни говорить. Он оставался с этой болью один на один, до самого конца, избавительного, но не скорого.