Неутолимая жажда - [55]

— Я знаю, кто ты. — Он склонил голову набок, глаза; не отрываясь смотрели на меня, и от его жуткой улыбки, точно приклеенной к мальчишескому лицу, холодело в груди. — Я тебя не боюсь, — усмехнулась я.

Он прыгнул вперед, резко, неожиданно, но я за секунду до этого, почувствовав опасность, качнулась влево, и кусок трубы задел мое предплечье, а не обрушился на голову, как он рассчитывал. Я вскрикнула от боли, понимая, что открыть дверь не успею, и повторила упрямо:

— Я тебя не боюсь.

Он тихо засмеялся, перебрасывая кусок трубы из одной руки в другую, я настороженно следила за ним, прикидывая расстояние до комнаты. Надо добраться до окна… И тут случилось то, что ни он, ни я не ожидали. Карпецкий вдруг приподнялся, схватил парня за ногу и рванул вниз.

— Беги! — крикнул он, стараясь его удержать. Парень ткнул наугад трубой ему в грудь, но этих нескольких секунд мне хватило, чтобы броситься к входной двери и открыть английский замок. Железная дубинка рассекла воздух, я поняла, что удара такой силы мне просто не выдержать, и открыла рот в немом крике. Дверь неожиданно распахнулась, и я повалилась на спину, прямо на нападавшего, увлекая его вслед за собой на пол. В то мгновение я была не в состоянии понять, что происходит, бессмысленно барахталась, отбиваясь от кого-то, и вдруг услышала сердитый возглас:

— Кончай лягаться.

Радом стоял Герман с обрезком трубы в руке. Я ошарашенно огляделась: Карпецкий, привалившись спиной к вешалке, ощупывал свою голову, из рассеченной брови текла кровь, заливая ему глаза. Он стряхивал ее, матерясь сквозь зубы. Тот, кого я вначале приняла за подростка, лежал навзничь, подняв руки, и продолжал улыбаться, точно происходящее казалось ему забавной шуткой. Герман, нависая над ним, чуть согнувшись, каблуком упирался в кадык парня, конец трубы был нацелен в глаз.

— Ты как? — спросил Герман, обращаясь ко мне и не сводя взгляда с жутко улыбающейся физиономии.

— Нормально, — ответила я, сомневаясь, что он расслышал мои слова, голос звучал хрипло, едва слышно.

— Поищи-ка, чем связать эту тварь…

Карпецкий зажал рану ладонью и произнес устало:

— На кухне в ящике есть скотч.

Пошатываясь, я направилась в кухню. Открывала ящик за ящиком, бессмысленно таращась. Вошел Карпецкий, взял полотенце, приложил его к разбитому лицу, а потом сунул скотч мне в руки, но, взглянув на меня, забрал его и вернулся в прихожую.

Когда я там появилась через несколько минут, парень лежал на животе, руки стянуты за спиной, связанные ноги приподняты, придавив спину пленника коленом, Герман деловито наматывал скотч, соединив его ноги с запястьями. Кажется, в йоге эта поза называется «поза лука».

— Ну, вот… — Герман поднялся, подобрал бейсболку с пола и нахлобучил парню на голову, затем ухватил его за шиворот и поволок в комнату. Стас, все еще прижимая к лицу полотенце, шел за ним, я тоже побрела следом.

Карпецкий без сил рухнул на диван, взглянув на него, я поспешно достала мобильный.

— Куда ты звонишь? — встрепенулся он, я-то считала, он в шоке и плохо понимает, что происходит, по крайней мере появление Германа его вроде бы не удивило, может, он решил, тот случайно оказался в подъезде и пришел нам на помощь, услышав крики?

— Тебе нужен врач, — ответила я.

— Нет, никаких врачей и ментов. Я позвоню его матери. Она его заберет.

— Вот как? — усмехнулся Герман, ткнув носком ботинка в плечо лежавшего у его ног парня.

— Она заплатит за молчание. Хорошо заплатит. Парень не в себе, вы же видите. И меня ненавидит. Это семейное дело… ни к чему вмешивать посторонних. Он напал на меня, Марине бы он не сделал ничего плохого, уверяю вас.

— Вот как? — повторил Герман. — Очень в этом сомневаюсь.

— Ты как здесь оказался? — буркнула я, хотя с данным вопросом могла бы повременить.

— Обратил внимание на этого звереныша, он вошел в первый подъезд. Я бы продолжал сидеть в машине, не придав его появлению никакого значения, но тут свет в интересующем меня подъезде вдруг погас. Думаю, наш мальчик воспользовался чердаком и таким образом перебрался сюда из первого подъезда, а свет вырубил, чтобы Стас, открывая дверь, его сразу не увидел. — Герман сделал паузу и продолжил, на этот раз обращаясь к Стасу: — Паренька зовут Степа Сергеев? Он сын твоей любовницы?

Карпецкий перевел взгляд с Германа на меня и спросил тревожно:

— Вы кто?

— Вопросы задаю я, — ответил Герман. — Ты на них отвечаешь. Правдиво. Два вопроса я уже успел задать, но ответов не услышал.

— Если вы знаете, кто его мать… должны понять, огласка ей не нужна.

— Ну, так если не нужна, советую дурака не валять. Может, и договоримся, — хмыкнул Герман.

— Вы не менты, — подумав, произнес Карпецкий. — Тогда кто?

— По башке ты схлопотал здорово, оттого я терпеливо повторяю: вопросы здесь задаю я. А ты поспеши с рассказом. Начни с того момента, как умер отец звереныша и мать забрала его к себе.

Карпецкий повертел в руках полотенце, кровь из разбитого лба все еще сочилась, но он вроде бы перестал обращать на это внимание.

— Она чувствовала себя виноватой, — нехотя произнес он.

— Из-за того, что оставила его с отцом? — подсказала я.

— Да. Парень с детства был не в себе, но она отказывалась это признать. Считала, он нормальный ребенок. И когда вышла замуж во второй раз, забрала его с собой, у нее и в мыслях не было оставлять мальчишку. Но ее муж… он больше не захотел видеть его в своем доме.