Неуловимая невеста - [57]

Прекрасная комната, обставленная для отдыха и сна. Если бы только она могла спать. Уже подошло время полуденного ланча, и рядом с ней стоял поднос с едой, накрытый льняной салфеткой. Аромат свежевыпеченного хлеба, жареного цыпленка и яблок с корицей напоминал ей, что она все еще на этом свете, что она в Лондоне, что живет на площади Беркли со своими родителями в уютном доме. Но ее мысли постоянно возвращались к Карлтону, и только к нему, с того времени, как она приехала в столицу в дом лорда Редмира.

Мучительный приступ рыданий продолжался всю ночь, но потом отступил, превратившись в обычный поток тихих слез, возникавших всякий раз, когда ее одолевали воспоминания об их путешествии. Слава Богу, что родители не тревожили ее. Ей необходимо было время, чтобы осознать чудовищность преступления Карлтона и понять, что горе – неизбежный спутник счастья.

Джилли вздохнула, откинула белую муслиновую занавеску и выглянула в окно. С тех пор, как она заперлась в своей комнате, март кончился и апрель вступил в свои права. Она любила апрель, зная, что очень скоро нарциссы зацветут на необозримых просторах Йоркшира.

Но она была не в Йоркшире, а в Лондоне, и сердце ее было тяжелее той грозы, которая прогремела прошлой ночью, обрушившись на дом потоком тяжелых дождевых струй. Поднимавшийся над тысячами крыш дым печных труб смешался с влажным воздухом, и серый туман уже окутывал город. Мама всегда возвращалась домой из Лондона, жалуясь, что смог испортил ее лучшие платья и капоры. Даже на зданиях оставался зернистый осадок. Лондонский туман очень походил на то мрачное уныние, которое овладело ее душой.

Однако после сильного ливня воздух с утра был достаточно чистым, и можно было видеть на много миль вверх сквозь облака. Временами голубое небо проглядывало сквозь тучи, и в эти минуты на сердце становилось светлее, появлялась надежда.

Прошло много дней, а Джулиан не знала, как ей быть. Карлтон приходил каждый день, оставляя длинные письма с извинениями и объяснениями. Он был глупцом, его гнев был вызван клеветническими слухами, которым она поверила, но он виноват, он не должен был лгать ей, обманывать ее; он любит ее до умопомрачения, ради Бога, пожалуйста, может ли она простить его? Он прислал также несколько изысканнейших букетов, которые она, в свою очередь, отдала слугам, чтобы те могли украсить свою мансарду. Она не могла любоваться красотой цветов, смотреть на эти нежные розы, анютины глазки и лаванду, зная, что они связаны с таким негодяем, как лорд Карлтон.

Простит ли она его?

Сейчас она не могла.

Любит ли она его? Хочет ли бежать к нему? Хочет ли простить его?

Да, тысячу раз да.

Но она не могла.

Она утерла непрошенные слезы, почти все утро непрерывно льющиеся из глаз. Они все наворачивались на глаза и текли по щекам, вновь и вновь напоминая, что сердце ее разбито – нет, уничтожено – рукой опытного развратника. Ей по-прежнему было страшно от мысли, как Карлтон бессовестно обманул ее.

Появлялась и леди Кэттерик со своими подругами: миссис Уэнби и миссис Балмер. Их леди Редмир, разумеется, принимала, но когда являлся Карлтон, то Джулиан неизменно оставалась в своей спальне. Вездесущие дамы советовали Джулиан немедленно начать показываться в обществе и срывать лавры успеха, если она того хочет, чтобы заставить замолчать множество болтливых языков, которые – вот невероятно! – узнали все о происшествии с Карлтоном и безобразной сцене в Айлингтоне.

– Конечно, благодаря служанке Молли все выглядело благопристойно, – заверила леди Кэттерик. – Репутация вашей дочери была спасена исключительно благодаря ее присутствию. Признаю, что здесь Карлтон проявил здравый смысл. Но скажите мне, неужели она теперь стала актрисой под именем Артемиды Браун? Мне кто-то говорил об этом, не помню только, кто.

Думая о Молли, Джулиан улыбалась сквозь слезы. Карлтон наказал Молочнице Молли нанести мисс Редмир прощальный визит, прежде чем повести наступление на Друри Лэйн. Джилли находила иронию судьбы в том, что именно Молли осуществила свои мечты, приехав в Лондон, а ее собственные мечты разбились. Очень скоро ей доложили, что некая Артемида Браун принята в труппу известного театра. Уж не раздавать ли программки перед спектаклем?

Всплыло и еще одно воспоминание, навеянное визитом леди Кэттерик.

В тот вечер леди Редмир даже не притронулась к черепаховому супу. Она вновь задавалась все тем же вопросом:

– Кто же все-таки раззвонил повсюду о вашем побеге во всех подробностях? Леди Кэттерик настаивает, что ничего не говорила и не сказала бы, если бы сама не узнала о твоих приключениях на рауте у Салли Джерси! О, я начинаю ненавидеть этих сплетников! Но кто же мог узнать о той ужасной сцене у «Павлина» и безобразном поступке Карлтона? Кто?

Джулиан вспоминала, насколько это было возможно, что происходило и кто присутствовал во время сцены в Айлингтоне: Карлтон, Фитцпейн, ее мать и отец, разумеется, три подруги ее матери и еще одна особа.

– Там была женщина, одетая, кажется, в синий салоп. Очень красивая женщина, с которой Карлтон, похоже, был знаком.

Рука леди Редмир взлетела к неожиданно задрожавшим губам, глаза наполнились слезами.