Неучтённый фактор - [50]

Барабин смачно зевнул.

– Оханьки! А что там за облавы? У меня же тут болото, ни фига новостей не слышно. Просветил бы, боевой друг.

– Ай, лютуют по всему городу. Как в жопу ужаленные, – отмахнулся Седой.

– С шумом по "центральному террору" связано? – как-то вскользь спросил Барабин.

– Еще не знаю. Но скипидаром им под хвостом намазали конкретно.

Барабин покачал круглой, как арбуз, головой. Что-то просчитывал в уме. Седой посмотрел за окно, где в серой влажной хмаре мутными пятнами светились зашторенные окна кабинетов. Управление заходилось в ежевечерней последней судороге активности.

– Уу-ух. А по Карнаухову не ваш отдел пашет?

Барабин, задав вопрос, даже не изменился в лице. Слезящиеся от зевка глазки смотрели ласково.

Седой нервно сглотнул. Как оказалось, Барабин даже в архивной глухомани умудрялся быть в курсе последний новостей. Не ответить было нельзя. И врать было нельзя. Неизвестно, как еще аукнется.

– Наш. Оперативно подчинили Службе Филатова. Рожухин по такому поводу гоголем ходит. Надеется, сука, отличиться, чтобы назад взяли. Он же к нам из СОПа пришел, помнишь?

Барабин безо всякого интереса кивнул. Покосился на пустые стаканы.

– Приходи как-нибудь в гости, Мишаня. Со второй половиной. Отправим баб на кухню, а сами, под водочку с закусочкой, посидим по-людски, а? Как раньше, помнишь?

– Да все дела, жить некогда, Степа. Как белка в колесе крутишься, а живешь, как картошка – если зимой не сожрут, то весной непременно посадят.

"Чего он перепрыгнул? Вроде, действительно, пропал мужик. А какой был опер!" – с тоской подумал Седой, не глядя на Барабина.

– Вот такие дела, Мишань. Не лезь, сиди тихо, оно и легче будет. Не егози на старости лет. Рано нам с тобой на улицу вылетать, да и идти некуда.

Седой резко повернулся.

– Степан, не шути так! Если Рожухин в деле – то мне хана!

– Я не шучу, Миша, а нарушаю все инструкции и приказы по конторе от Дзержинского до наших дней, показывая тебе эти материалы. Потому что ты мне друг. И такой же дурак, как и я. А теперь иди, геройствуй. Я тебя предупредил. Естественно, этого разговора не было. Благородство, оно, – он кивнул на папку, – у нас боком выходит. Ступай, Мишаня, мне пора Ирке юбку задрать. Третий день баба без ласки ходит. Как начальник считаю своим долгом удовлетворить.

* * *

Выпроводив Седого и услав Ирину с папкой в хранилище, он стряхнул с себя пьянную расслабленность, быстро набрал номер.

– Барабин говорит. Тут забегал Петровский, вы его не знаете, он из отдела Рожухина. Да. Такие дела, не знаю как, но он зацепил концы акции в Выселках. Случайно вычислил основного фигуранта. Утверждает, что он сечас в Москве. Хотя по учетам списан в расход. Такие дела… Вы просили держать дело на контроле, вот я и докладываю. Нет, Петровский, – по слогам продиктовал Барабин. – Да. Да. Хорошо, я понял.

Он положил трубку. Вольготно вытянул под столом толстые, как тумбы ноги. Предстояло ждать полчаса, он был уверен, не больше. Если он все правильно рассчитал, а до этого правильно представил паутину разновеликих интересов, опутавших всех снизу доверху, этот звонок ему зачтется.

Невидимая война против Ларина достигла предельного накала. Некие невидимые силы, сплоченные общим интересом, разыгрывали самый ходовой сценарий – "новый начальник не сработался с аппаратом".

"Кадровые", как они себя называли, по-своему были правы; порочная практика назначения на должность "главного чекиста" варяга из политической тусовки рано или поздно входила в противоречие с интересами самого специфичного из ведомств. Здесь никогда не терпели двурушников. Если не с нами, значит, против нас, так всю жизнь учили "кадровых", а понятия кастового братства и чувство исключительности надежных и проверенных до седьмого колена, вдалбливались с первых дней вхождения неофита в систему "органов".

Через "кадровых" протягивали свой интерес "старые кадры"; в какие бездны уходил и х интерес, Барабин предпочитал не дознаваться, себе дороже. Но он был, этот интерес. Причем такой, что "старые кадры" сознательно склоняли ход событий к крайним мерам. Самый быстрый и надежный способ устранить неподходящего – спалить его на лично проведенной и безнадежно проваленной операции.

Дураку было ясно, Ларина сожрут, те или эти, но сожрут непременно. А потом придет новый. Будет мести, как на Руси полагается, новой метлой. Куда направит невидимая рука эту метлу, Барабину было небезынтересно.

Но малая чистка, на своем веку он пережил их не одну, еще полбеды. Не дай бог, грянет Большая Чистка! А все шло именно к ней. Как чистят, вернее, зачищают "органы" наиболее острые факты в своей биографии, он подробно изучил по хранящимся под его надзором пожелтевшим архивным делам, и прекрасно знал, как рубят концы. Вместе с отягощенными опасными знаниями головами.

Врут лукавые, говоря, что их контора – производство безотходное. Смотря, что считать отходами.

Грянет Чистка, спалят в одночасье и дела, и людей. Прах, так сказать, к праху. То, что реестры дел, предназначенных к забвению и людей, приговоренных к закланию, ведутся постоянно, он теперь не сомневался.