Нетронутые снега - [65]

Джемс ни о чем не спросил своего партнера, когда тот вернулся в землянку. Теперь все пропало. Погибли все его планы. Прощай богатство. Поспешно собрав самое необходимое, они с винчестерами наперевес выскочили из землянки.

Дик сразу увидел трех человек на невысоком холмике среди кустов. Он, вскинув винчестер, выпустил три патрона, и побежал с Джемсом через поле к лесу. Не пробежав и полсотни шагов, увидели другую группу в четыре человека, которая отрезала им путь. Теперь деваться было некуда. Оставаться на открытом месте — значило подставлять себя добровольно под пули. Они бегом кинулись в землянку и начали бесцельно стрелять в окно.

Шилкин, Узов, инженер и дедушка Пых пошли в обход со стороны горы. Они быстро поднялись по каменистому склону.

Солнце сияло. Листва шумела, на чистом голубом небе ни облачка. Сохатый лежал на спине и тяжело дышал. Лицо его казалось утомленным. Морщины стали глубже, глаза сузились. Аргунов расстегнул ему ворот рубахи. Скинув с себя пиджак, свернул вчетверо и подсунул ему под голову. При каждом выдохе в груди у Романыча что-то булькало. Пуля пробила ему грудь.

— Беги за врачом, — крикнул Аргунов, обращаясь к Андрейке.

— Не надо, врача не надо, — слабым голосом произнес Сохатый и облизал сухие губы.

Аргунов стоял на коленях, осторожно развязывая у раненого кушак.

— Николай Федорович, как же так, а? Сколько мы с тобой ходили по тайге… тонули вместе… а вот американцы…

Сохатый закрыл глаза. Аргунов подался вперед и взял его руку.

— Жить хочется, а тут вот умирать… пришлось. Еще хотелось прииск один открыть для нашей родины… хотелось еще поработать вместе.

Глаза Романыча закрылись. Дыхание становилось все реже и реже.

— Романыч!

— Я еще живой, Федорович, — и он медленно повернул голову к Аргунову, — я тебе был всегда верным товарищем. Прощай! Прощай и не вспоминай лихом.

Последние слова Сохатый произнес чуть слышно. Рука, которую держал Аргунов, ослабела и опустилась.

Откуда-то из-за гольца показалось белое облачко. Оно плыло в чистом, звонком и прозрачном воздухе и становилось все меньше и меньше и скоро растаяло в голубом небе.

Аргунов склонил голову.

«А пшеница высокая, высокая и колос тяжелый, словно золотом налитой. А поле так и золотится от спелой пшеницы и волнуется», — вспомнились ему слова Сохатого.

Голова Аргунова опустилась еще ниже.

На предложение сотрудника ОГПУ сдаться, американцы снова открыли стрельбу из окна. Но вдруг они прекратили стрелять.

Джемс и Дик совещались, что им, делать. Ясно было одно: можно сохранить жизнь только одним способом — сдаться. Они выбросили в окно свое оружие и вышли.

Сейчас Джемс и Дик стояли рядом возле землянки.

— Я протестую против ваших незаконных действий, — возмущался Джемс, обращаясь к сотруднику ОГПУ. — Я буду жаловаться. Мы мирные ученые…

Взгляд американца остановился на Выгоде, который по-прежнему лежал с широко раскинутыми руками, и Джемс замолчал.

Данила Кузьмич повертел в руках замок, повернулся, захлопнул дверь землянки, навесил замок и замкнул его.

36

Белые перистые облака плыли над горами. Вдоль долины тянуло прохладой.

Возле барака разведчиков стояли два оленя, на их спинах была навьючена вперемет крупная рыба. Андрейка с Сардангой снимали поклажу. Они быстро стаскали рыбу и вошли в барак.

Данила Кузьмич рассказывал Узову о рыбалке, приглашая его порыбачить с ним.

— Как-нибудь соберусь, — обещал Узов охотнику.

Аргунов с Петром, усталые, возвращались с поисков.

— Как ваши успехи, Николай Федорович, — спросил Узов, когда тот снял рюкзак и сел за стол.

— Сегодня неплохие, нашли две ямы.

— Соловейкины? — с нетерпением спросил Узов.

— Кажется, его.

Сарданга и Андрейка сидят рядом и о чем-то тихо разговаривают. Андрейка взял руку девушки и стал надевать ей кольцо.

— Андрей, откуда у тебя такое? — вдруг спросил Узов, заинтересовавшись оригинальным колечком.

— Это не мое, это вот Сарданги. Ей отец сделал на память.

— Разреши-ка, Андрей, я посмотрю, — попросил Аргунов.

Андрей подал кольцо и сказал:

— Оно сделано из золота, которое ее отец нашел где-то возле острой сопки.

— Возле острой сопки?! — переспросил Аргунов.

Он взял пробирный камень.

— Что вы хотите, Николай Федорович? — спросил Узов.

— Мы с Петром километров за двадцать отсюда нашли обвалившиеся ямы и рядам с ними небольшую землянку. В отвалах ям мы добыли несколько золотинок. Вот сейчас и определим пробу кольца и пробу добытого золота.

Аргунов вытащил из кожаной сумки капсулу, развернул ее и выбрал крупную золотину. На гладкой поверхности камня он сделал две жирные черты: одну кольцом, другую золотиной. Обе черты были абсолютно одного цвета.

— Проба одна, — сказал Аргунов.

— Николай Федорович, так вы же нашли россыпь Соловейки, о которой столько идет разговоров! Там богатейшее золото! — воскликнул Узов.

Аргунов ничего не ответил своему товарищу, хотя проба кольца и золотины действительно говорила о том, что это золото Соловейкино. Он взял рюкзак, неторопливо развязал шнурок.

— А возле ям, в землянке, Петр нашел вот это.

И Аргунов достал из рюкзака красиво отделанные серебром ножны. Как только девушка увидела их, она невольно приподнялась.