Нет прощения! - [32]

— А теперь послушай меня! — сказал Лаки, усаживаясь напротив и делая музыку тише. — И ты, Ритка, тоже!

— А я успею накраситься? — донеслось из ванны.

— Иди сюда!

— Я голая…

— Так одевайся!

— Что-то случилось? — встревожился я. Страйк был бледнее смерти, его глаза отражали слишком много света. Это испугало меня, ведь еще пять минут назад с ним было все в порядке.

— Что-то случилось? — повторил я. Из ванны выскочила Ритка, подбежала к нему с тем же вопросом.

— Ричи, Ритка… — он серьезно смотрел то на нее, то на меня. — Сегодня ночью мы проберемся на водоочистительный комбинат и взорвем его.

— Чего? — спросили мы хором, переглядываясь, и я увидел, что у Ритки отвисла челюсть.

— Комбинат называется «Истоки». Ричи, принеси консоль.

Мысленно матерясь, я пошел за консолью. Поведение Лаки не могло не тревожить. Когда я вернулся, Ритка что-то говорила ему шепотом, но, судя по отсутствующему виду, он вряд ли понимал ее. Я включил консоль, Лаки тут же вывел карту.

— На границе между Единицей и Двойкой находится водоочистительный комбинат, — начал он. — Вот это место.

— Довольно сраное место, — заметил я, разглядывая увеличенный объект, вертевшийся и так и эдак.

— Его задача — фильтровать воду. Но не выходящую из Единицы, как об этом принято говорить, а наоборот, текущую туда. Это означает одно: как только они достроят купол, «Истоки» запустят на полную мощность. Вы ведь понимаете, что это означает?

— Что? — спросила Ритка. Я промолчал. Гораздо больше всяких слов меня беспокоили его глаза.

Они начинали светиться.

— То, что вода будет заражена, везде, кроме Единицы… Сегодня в новостях передавали, что «Истоки» выводятся на второй уровень мощности. А когда запустят купол, мощность возрастет до первого уровня. А первый уровень — это фильтрация радиоактивных отходов. По сообщениям в прессе можно вести дневник конца света, честное слово!..

— И ты предлагаешь… — я не договорил.

— Да, предлагаю. — Лаки глубоко вздохнул. — Я предлагаю заложить взрывчатку, отъехать на безопасное расстояние и устроить террористический акт.

— Так… — протянул я. Сердце билось где-то в горле. — И когда?

— Сразу же после выпускного бала.

— А мы переоденемся? — тут же спросила Ритка. — Просто я пойду на каблуках, и будет не очень удобно…

— Естественно! — фыркнул Лаки. — И переоденемся, и возьмем оружие со взрывчаткой, и уничтожим то, что стоит уничтожить. Потому что есть вероятность того, что мы не вернемся.

Он замолчал.

— Как мы туда проникнем? — спросил я.

— Я знаю дорогу.

— Ты там уже был?

— Один раз. Периметр не охраняется, во всяком случае — явно. Территория вокруг объекта сильно заброшена. Закладывать взрывчатку буду я. Ваша задача — прикрывать меня.

— И где эта взрывчатка?

Я все еще думал, что Лаки шутит. Ну откуда у него взрывчатка? Ведь мы избавились от всего оружия…

Лаки поднял за ремень довольно тяжелую сумку, стоявшую под его стулом, и водрузил ее на стол.

— Здесь два автоматических пистолета системы «апостол», из Содружества, между прочим, и десять «блинчиков» туаканского производства. Кстати, в Туакане, судя по слухам, недавно началась война.

— Ядерная? — спросила Ритка.

— Пока гражданская. Туакана в изоляции, ее даже приемник не ловит.

Туаканой назывался соседний гигаполис, чуть меньший по численности, чем Стад-Рей — на два или три миллиона жителей.

— Говорят, они запустили купол, — закончил Лаки.

Неотвратимость катастрофы повисла в воздухе, как распыленный психотропный газ, вызывающий панику. Я даже не спорил. Я знал, что мы просто обязаны спасти свою расу. И если не всю, так хотя бы часть. Высший инстинкт не только запрещал убивать себе подобных, он не вызывал даже тени сомнений относительно смерти ради своего вида. Федеральные программы сделали невозможным размножение эмпи в естественной среде, и Высший инстинкт был единственным шансом нашего вида сохранить себя. У меня, стоило мне задуматься над этим, возник естественный вопрос:

— Даже если мы возьмем Единицу и запустим купол, как мы восстановим численность вида?

— Ричи, не будь кретином, — попросил меня Лаки. — Генные лаборатории достанутся нам. И мы сможем даже выбрать ребенка для нашей женщины.

— У нее же нет материнского инстинкта! — засмеялся я.

— Ты уверен? — холодно спросила Ритка.

— Нет, но…

— Вот и заткнись!

— Терракт на «Истоках» отсрочит запуск купола, и у нас, эмпи, появится шанс. — Лаки встал, менторским жестом уперся кулаками в стол, нависая над нами.

— Вы готовы?

— Да, — сказал я.

— Готовы, — подтвердила Ритка

— Ритка, пересядь, пожалуйста, в это мягкое кресло, — попросил Лаки. — Ты слишком напряжена… Ричи, сотри всю информацию.

Он указал глазами сначала на консоль, потом — на дверь, и мне пришлось уйти, хотя я очень хотел посмотреть, как работает оператор ментального воздействия, ведь именно это и было, скорее всего, истинной специализацией Лаки.

Около девяти вечера мы, счастливые и веселые, вывалились из взятой на прокат машины и, войдя в лицейский холл, остановились напротив зеркала. Близость развязки обострила мои ощущения. Я запомнил навсегда то, что отражалось внутри — раскрасневшуюся Ритку, подправлявшую и без того безупречный макияж, Лаки в серой куртке, черных очках и начищенных до блеска хаках, но при этом — со спутанной гривой светлых волос, падавших ему на лицо, и себя самого; то, что я видел, мне безумно нравилось, ведь у меня теперь были глаза Доброго Героя — такие же черные, холодные и опасные.