Нет ничего сильнее любви - [3]

Галина Сергеевна снова зевнула, потянулась, свела лопатки, почесала затылок и направилась в кухню. Да, запах кофе витал в воздухе, но ничего особенного в нем она так и не уловила, сколько ни водила носом. А заплатила за зерна будь здоров! Получается, она такая же жертва рекламы, как и все, а думает, что особенная… Угумс! Посмотрела в окно на невинно-голубое небо без единой тучки и включила ноутбук, с вечера оставленный на столе. Писем, кроме рассылки с сайтов, на которую сама подписалась, не было. На вчерашнее Ленкино письмо ответила. Их переписка – так, ни о чем, болтовня двух одиноких женщин. Одиноких в личном плане. Да, Ленкина мама живет с ней, а не в пригороде, но у тети Зои с памятью уже лет двадцать плохо. Если б не Ленка, та давно была бы овощем, но дочь не дает ей расслабляться – достала какое-то японское пособие для таких вот больных и гоняет бедную старушку в прямом и переносном смысле этого слова. Заставляет делать утреннюю гимнастику, много гулять, много читать, заучивать наизусть стихи и разгадывать кроссворды. Тетя Зоя было заупрямилась: «Я уже старая, дай мне спокойно помереть!», да не на ту напала. Ленкины труды увенчались заслуженным успехом: тетя Зоя даже поклонника себе завела и на свидания бегает. При этом Лена на всякий случай распечатала имя поклонника и основные вехи биографии, а также домашний адрес на маленьком листочке и сунула эту бумажку мамочке в сумку. И сестра у нее есть очень хорошая, Наташка, директор школы, живет в Луганске, раз в месяц обязательно приезжает. У Галки тоже есть брат, правда, он сейчас в Польше на заработках – что поделаешь, жизнь такая. Ленка воспитывает Пашку, старшего племянника, Галка – Настю, если про весь этот сложный процесс можно сказать «воспитывает». По ее разумению, воспитание получается двустороннее, и неизвестно, чье влияние сильнее. Ленка иногда в шоке от разговоров с Пашкой, в хорошем смысле этого слова – с Пашкой она все время в тренде. Настя Галю тоже все время держит в тренде, только вот Галку от этого слова поначалу выворачивало в прямом смысле, уж очень оно созвучно слову «трындеть». Но, как оказалось, ничего общего с ним не имеет. Ладно, не нужно ворчать, а нужно просто жить в ногу со временем, так, как эти юные создания, с легкостью и непонятно откуда взявшейся мудростью и талантом выхватывать из сумбура жизни главное. Они с Ленкой тоже изо всех сил стараются выхватывать это самое главное и, в отличие от некоторых ровесников, не утверждают, что жизнь пролетела мимо. Вот еще дурацкое выражение! Как жизнь может пролететь мимо? Она с тобой, она в тебе, а не где-то. Она, как домашний котенок, все время требует внимания, заботы, нежности. Не дашь всего этого – «котенок» заболеет, поблекнет, покроется проплешинами и язвами. В общем, не обижайся, если однажды утром обнаружишь, что жизнь твоя совсем не такая, как ты хотел. Да что вы понимаете, разглагольствуют эти некоторые, мы тут ни при чем, во всем виноваты политические катаклизмы и Луна не в той фазе. Ленке и Галке все это осточертело, и они потихоньку отдалились от ворчунов и остались в одиночестве. То есть вдвоем.

Говорят, друзья копируют поведение друг друга, но они не копировали, а просто жили. В школе сидели за одной партой, вместе уроки делали. После школы Ленка направилась в пединститут, на физико-математический факультет, у нее по физике и математике одни пятерки, а вот у Галки от этих наук в животе сразу холодно становилось, и она потопала в сторону, противоположную и в научном, и географическом смысле – через площадь от педагогического, в университет, на филологический факультет. На занятия ездили вместе, домой возвращались тоже вместе.

Настоящая любовь накрыла подруг в одно время, но поздновато, под тридцать, до этого у обеих были влюбленности с нехорошим осадком – и Ленке, и Галке парни наставили рога. Филолог Галка тут же возразила математику Ленке, что в соответствии с греческим эпосом такое определение в отношении женщины не годится. На что Ленка выдала: «Знаешь, от чего моя голова тяжелая и трещит? От ветвистых рогов!» И Галка запрятала свою начитанность подальше. Настоящая любовь тоже оказалась конечной, и вот… Имеем, что имеем. У Ленки детей уже не будет: ей матку удалили. «Как и у меня, – рассуждала Галя, – ведь климакс уже не за горами: украинская женщина приговорена статистикой к проклятому климаксу в сорок девять лет».

– Та-ак, надо сон записать, а то забуду.

Последнее время сны снятся уж очень странные. Не по содержанию, а, как бы это сказать, с титрами. Нет, это даже не титры, потому что они не плывут внизу «картинки», они где-то… В общем, где они – непонятно, но Галка их читает и вот именно их запоминает. Благо, память у нее фотографическая.

Кисти рук на несколько мгновений замерли над клавиатурой, и…

«Хрум… Хрум… Под ногами хрустит снег. Едва коснувшись разгоряченного лица, снежинки покалывают, тают и стекают к шее…»

Закончив, она захлопнула ноутбук и, потирая пальцами уши, направилась к зеркалу.

– А-а-а, – показала зеркалу язык, скорчила рожицу: рожица смешливая, а вот глазки грустные.