Нет имени тебе… - [15]
– А разве костюмы к спектаклям сочиняют в пошивочных мастерских? Я думала, этим занимаются театральные художники, – с невинным видом сказала я, и он сбился и покраснел. Смущенный он выглядел очень симпатично.
– Да, конечно, но бывает по-разному. К тому же есть еще звезды и звездочки шоу-бизнеса… – Опять пошли фамилии! – Есть праздничные представления. Сейчас я делаю костюмы для самодеятельного театра, который поедет в Финляндию с премьерным спектаклем «Питер Пэн». Вы знаете, кто такой Питер Пэн? – спросил он, и я кивнула.
– Это такой маленький сукин сын, который улетал куда-то от мамы.
Тут он вообще замолчал. А я сменила тему.
– Шагал, наверное, очень любил свою жену?
– Очень. Они прожили долгую жизнь.
– И умерли в один день?
– Нет, она раньше.
– Он больше не женился?
– Женился. Но первой и главной его любовью, его музой была Белла.
– Кстати, меня зовут Муза, – сообщила я.
Так уж получалось, что я все время ставила его в тупик. Теперь он решил, будто я шучу, и не знал, как пошутить в ответ.
– Это не шутка, вернее, это шутка моих родителей. И не спрашивайте, о чем они думали и чем руководствовались, называя меня таким именем. Мать была художница. И отец с художественными задатками. Но музой матери я так и не стала.
– А как фамилия вашей матери? Может быть, я ее знаю?
– Фамилия распространенная. Андреева. И вряд ли вы знаете ее как художницу, она почти не выставлялась и много лет работала для заработка.
– Вы, конечно, обратили внимание на картину Шагала «Поэт и Муза»?
– Все, что отдает кубизмом, мне не интересно.
Официант принес кофе и зажег свечку на нашем столике в фонарике рубинового стекла.
– Если судить непредвзято, имя у вас приятное и запоминающееся, – неожиданно сказал он.
– Только не надо меня утешать, на этот счет я давным-давно утешилась.
Отчасти я слукавила, потому что всегда хотела иметь простое человеческое имя и не случайно, когда знакомилась с кем-нибудь, представлялась Марией. А сейчас назвалась Музой, потому что начала новую жизнь. Я новый человек, свободный, независимый, без предрассудков, говорю и делаю, что хочу. И неожиданно мне понравилось быть Музой.
Потом мы сидели в скверике у Русского музея, и Макс навязывал мне книгу Шагала, а я отказывалась. Не интересно мне, что о нем пишут и что пишет он сам. Все, что меня интересовало, я увидела. Однако телефон свой Максу оставила.
Утром проснулась и вспомнила Шагала и его влюбленных. И Макса вспомнила, а вскоре он позвонил. Встретились в метро, посидели в кафешке. Книжку Шагала принес. Говорила же – не надо! Спрашивает:
– Так что же такого вы увидели в Шагале, что так пристально разглядывали?
– Давай на «ты»?
Обрадовался.
– Помнишь картину, где синяя ночь в спящем предместье и часы в воздухе подвешены, а в часах жених с невестой?
Он вспомнил.
– А помнишь крыло у часов?
– У них было крыло?
Крыла не вспомнил.
– Вот я и думала, зачем часам крыло?
– Не знаю. Если есть крыло, значит, они летают. У Шагала много символов, и большая половина родилась из его биографии.
– И что это за символ? Быстротечности времени или вечной, небесной любви?
– Для этого я вам… тебе!.. книжку принес.
А еще мальчик сказал, что я красивая (это разве что инопланетянин не заметил бы, простите за нескромность), в общем, начал наступление, хотя напролом не лез, робел, и это мне нравилось. Я знала, что не хочу летать с ним над городом, а делать я теперь намерена только то, что хочу. Гулять с ним за ручку, вроде бы, глупо, хотя не глупее, чем со старым подполковником кэгэбистом. Однако я притормозила ситуацию. Мы встретились всего три раза, правда, по телефону говорили часто. Шестнадцатое мая провели вместе. Это мои именины. Мама всегда отмечала этот день. Это была предпоследняя встреча. А последняя – в день рождения города. Театральные мастерские, канал Грибоедова, флигель с аркой…
9
То ли сама проснулась, то ли какое-то движение в доме разбудило. Я лежала лицом к выцветшим коричневым обоям и скоро в их узорах высмотрела свернувшегося в клубок кота, голову кролика и фигуру медведя. Но следующая находка относилась не к области фантазий и поразила меня чрезвычайно. По обоям, черт побери, полз клоп! Я окинула стену взглядом и нашла следы от давленых клопов. Однако кто-то обо мне позаботился, кровать была отодвинута от стенки.
Ширму тоже сдвинули, наверное, чтобы кровать была видна для съемки. Где у них спрятаны камеры? В глазу пыльного одноглазого чучела? В перевернутых часах? Наверное, я отвратительно выгляжу! Почему они не боятся, что я могу разоблачить их и подать в суд? А ведь не боятся! И любопытно, платят ли участникам реалити-шоу? Разоблачать их нельзя, по крайней мере, до того момента, пока не выясню, что происходит. У меня должна быть своя игра, правда, для нее нужен кураж. А где его взять, если у меня сотрясение мозга?
Когда дверь в комнату открылась, я сделала вид, что сплю. Я так и не успела продумать тактику, которой следовало держаться. Меж тем ко мне подошли, и я услышала знакомый надтреснутый голос:
– Вот, Афанасий Андреевич, это она и есть.
Глаза я открыла от неожиданности, потому что кто-то похлопал меня по щеке:
Вы верите в судьбу? Говорят, что судьба — это череда случайностей. Его зовут Женя. Он мечтает стать писателем, но понятия не имеет, о чем может быть его роман. Ее зовут Майя, и она все еще не понимает, чего хочет от жизни, но именно ей суждено стать героиней Жениной книги. Кто она такая? Это главная загадка, которую придется разгадать юному писателю. Невозможная девушка? Вольная птица? Простая сумасшедшая?
Действие романа «Дети Розы» известной английской писательницы, поэтессы, переводчицы русской поэзии Элейн Файнстайн происходит в 1970 году. Но героям романа, Алексу Мендесу и его бывшей жене Ляльке, бежавшим из Польши, не дает покоя память о Холокосте. Алекс хочет понять природу зла и читает Маймонида. Лялька запрещает себе вспоминать о Холокосте. Меж тем в жизнь Алекса вторгаются английские аристократы: Ли Уолш и ее любовник Джо Лейси. Для них, детей молодежной революции 1968, Холокост ничего не значит, их волнует лишь положение стран третьего мира и борьба с буржуазией.
Прототипы героев романа американской писательницы Ивлин Тойнтон Клея Мэддена и Беллы Прокофф легко просматриваются — это знаменитый абстракционист Джексон Поллок и его жена, художница Ли Краснер. К началу романа Клей Мэдден уже давно погиб, тем не менее действие вращается вокруг него. За него при жизни, а после смерти за его репутацию и наследие борется Белла Прокофф, дочь нищего еврейского иммигранта из Одессы. Борьба верной своим романтическим идеалам Беллы Прокофф против изображенной с сатирическим блеском художественной тусовки — хищных галерейщиков, отчаявшихся пробиться и оттого готовых на все художников, мало что понимающих в искусстве нравных меценатов и т. д., — написана Ивлин Тойнтон так, что она не только увлекает, но и волнует.
В первую часть сборника «Синдром Черныша» вошли 23 рассказа Дмитрия Быкова — как публиковавшиеся ранее, так и совсем новые. К ним у автора шести романов и двух объемных литературных биографий отношение особое. Он полагает, что «написать хороший рассказ почти так же трудно, как прожить хорошую жизнь». И сравнивает свои рассказы со снами — «моими или чужими, иногда смешными, но чаще страшными». Во второй части сборника Д.Быков выступает в новой для себя ипостаси — драматурга. В пьесах, как и в других его литературных произведениях, сатира соседствует с лирикой, гротеск с реальностью, а острая актуальность — с философскими рассуждениями.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.