Несущий перемены - [71]

– Принеси вина, Астен, и оставь нас. Последовала неловкая, продолжительная пауза, и Астен вышел.

Витерна перевела глаза на Кативара – блестящие глаза, такие же сияющие, как ее грива. Правительница Небесного дома прилагала все усилия, чтобы поддержать свою красоту, и Кативар восхищался ее упорством.

Он вынул из-за пояса детектор и обвел им комнату. Витерна сжала губы в удивлении, но села на диван, не говоря ни слова. В настоящий момент в комнате не работали никакие системы наблюдения. Кативар убрал детектор.

– Очень хорошо, что ты решила встретиться со мной тайно.

Она приподняла бровь.

– Ты просил об этом, и я исполнила твою просьбу.

Каблуки защелкали по полу. Астен вошел, поставил поднос на стол у дивана и вышел, не говоря ни слова и не взглянув на них.

Витерна подождала, пока закроется дверь.

– Славный юноша, – заметила она, – но немного глуповатый. Он не всегда замечает различия между делом и удовольствием.

Кативар подал ей стакан золотистого вина, а потом наполнил свой.

– Вероятно, в чем-то он прав, – он приподнял стакан, приветствуя ее.

– В самом деле? Значит, это не визит вежливости? – заинтригованная Витерна отпила глоток. – Может, мне следует отменить полет на Галерн?

Разумеется, она не имела ни малейшего намерения поступать так, и оба они понимали это: межпланетные рейсы стоили дорого.

– Это было бы просто расточительство, – заметил Кативар. – Но мне кое-что пришло голову…

– Что же?

– Ты уже слышала новости о Риндалане?

– Кто этого не слышал? Его здоровье по-прежнему идет на поправку?

– И слишком быстро, – откровенно признался Кативар. Он поднес стакан к губам, присматриваясь к выражению лица Витерны и с радостью замечая удивление, вскоре сменившееся пониманием и любопытством.

– В случае смерти ты занял бы его место.

Кативар поставил стакан на стол, прежде чем опуститься на скамеечку у ее ног.

– Мы оба вынуждены иметь дело с чоя, зажившимися на этом свете и ставшими бесполезными для Чо. Ни Паншинеа, ни Риндалан не уступят своего места добровольно, хотя Круг поворачивается, и Дом почти нисходит на нем. Я хочу заполучить власть, по праву принадлежащую мне, прежде, чем Риндалан полностью оправится. Я могу помочь тебе обрести то, что принадлежит твоему Дому.

– Пока я не стану ни соглашаться с тобой, ни возражать – я слушаю.

Она не просто слушала: она впитывала каждое слово, ее губы приоткрылись, глаза живо заблестели. Но зачем – чтобы пленить его или чтобы показать, как она заинтересована его предложением? Кативар не мог прочесть ее мысли – бахдар надежно защищал ее, и ему оставалось только рискнуть.

– Я могу сделать так, чтобы апелляционный суд проголосовал в твою пользу, чтобы ты отозвала свой патент на очистку воды. И хотя этого не хватит, чтобы завоевать власть, ты сможешь поколебать положение Паншинеа – конечно, если действовать разумно.

– И за это ты хочешь?..

– Союза. Доступа к твоим ресурсам, если ты решишь заключить его.

Витерна слизнула каплю вина с губ.

– Что же будет тогда?

– Я смогу поставить Дома на колени, – ответил Кативар, подчеркнув эту фразу. – У меня есть препарат, который уничтожает бахдар.

Потрясение исказило ее черты, но Витерна быстро оправилась.

– Навсегда?

– На время применения препарата. Стоит прекратить принимать его, и начнется выздоровление – очень медленное, но верное.

Она отставила стакан.

– Похоже, я мало что смогу предложить тебе. Наш союз будет неравным, – «и небезопасным», явно хотела добавить она.

Кативар улыбнулся.

– Не беспокойся – мне понадобится твой ум и твой патент, Витерна, – он помедлил: – Препарат растворяется в воде.

Она подалась вперед, наполняя стаканы, и улыбнулась.

– Может быть, – тихо заметила она, – нам в конце концов повезет.

Некогда Мерлон царил в северных горах – ледяной дворец, где воздух большую часть года наполняло холодное дыхание зимы, а лето бывало жарким и коротким. Палатон вспомнил об этом, глядя на руины, оставленные зимними ветрами и войной: город дремал среди устремленных в небо прозрачно-голубых горных пиков, как будто спрашивая, куда девалась за годы его краса и слава. Мантия голубовато-белых снегов в горах никогда полностью не таяла, быстрые ручьи никогда не согревались. Каменистые подножия и пояс вечнозеленой растительности были источены временем и войнами. Мер-лон представлял собой огромный памятник многовековой борьбы чоя. Он напомнил Палатону о Скорби, о чужом народе, застывшем в прозрачном кристалле.

Но несмотря на то, что чоя никогда не пытались восстановить древнюю крепость, они ее так и не покинули. У ее разрушенных стен расположилась маленькая колония художников, которых прельщала возможность поспорить с жестокими ветрами и духами далекого прошлого. Палатон помнил, что зимой большинство жителей колонии разъезжалось, но те, кто решали остаться здесь постоянно, покидали колонию только после смерти.

Гости колонии, предпочитающие не задерживаться здесь надолго, проводили в горах весну и лето. Палатон смотрел на древнюю крепость, понимая, что такой же видела крепость его мать, ибо Мерлон почти не изменился за последние годы. Палатон выглядывал из-за плеча Руфин, пока та просила разрешения на посадку на маленькой площадке неподалеку от колонии. Лето в горах уже закончилось. Палатон видел выпавший за последние два-три дня снег, ожививший мантию гор и покрывший крыши домов белыми пятнами.