Кондрахину было впору рассмеяться, слушая столь дилетантское высказывание, но, сохраняя невозмутимость, он произнес:
— В твоей логике, Манаити-ган, есть уязвимое место. Вечером этот дом будет охраняться вдвое тщательнее, чем сейчас, когда нас никто не ждет. Штурмовать надо теперь.
Не обращая внимания на саркастическую улыбку занкарца, Юрий невозмутимо продолжил:
— Таранить ворота мы не будем: излишний шум. Ворота открываются изнутри, я сам был тому свидетелем. Предлагаю следующее: я преодолею забор…
Манаити машинально бросил взгляд на ограду, высота которой составляла по крайне мере три роста белведа.
… - открою дверь, а дальше твои люди разберутся, что делать. Но прежде мне надо с ними поговорить.
Инструктаж не занял долго времени — подручные Манаити оказались достаточно понятливы. Кондрахин выбрал трёх покрепче на вид, остальных расставил вдоль улицы. Их главарь с неудовольствием согласился посидеть в машине.
Остальное для Кондрахина было повторением давно прошедших тренировок. Разбежавшись и отталкиваясь от спин выстроившихся вдоль забор согбенных белведов, он в один мах преодолел высокий забор, не коснувшись проволоки с датчиками. Вряд ли его успели заметить со стороны: момент штурма выбирали с помощью наблюдателей, находившихся по обеим оконечностям ограды. Через полминуты Кондрахин откинул запор и приоткрыл калитку. В считанные мгновения боевики оказались внутри двора.
В глубине его располагался приземистый дом, не характерный для белведов. Он больше напоминал не жилое помещение, а утопленную в землю конюшню. Несмотря на белый день, некоторые окна светились желтым электрическим светом. По двум дорожкам сада боевики бросились к строению. Двигаясь позади штурмовиков, Кондрахин, к своему неудовольствию, заметил Манаити, так же ворвавшегося во владения Пач Лу. Занкарец размахивал короткой трубкой, которой прежде Кондрахин на Белведи не видел. По тому, как он ее держал, можно было предположить, что это разновидность оружия, поражающего на расстоянии, сродни пистолету.
Увиденное Юрию чрезвычайно не понравилось. Одно дело расквасить кому-то физиономию (или кто-то проделает это в отношении тебя), совсем иное — стрельба. И неизвестно, кто выстрелит первым. Ведь наверняка обитатели особняка тоже вооружены.
До строения оставалось около сорока метров, и Юрий резко прибавил ходу. Часть пути пришлась на широкую открытую лужайку, через которую пришлось перекатиться колобком. Но, слава Богу, стрельба еще не началась — белведы, охранявшие особняк, нападение извне явно проспали.
Окна нижнего этажа оказались зарешеченными. Возможно, это обстоятельство озадачило подручных Манаити, но Кондрахина не задержало ни на секунду. Решетку он использовал, как опору, и в одно мгновение очутился наверху. Соблюдать тишину больше не было смысла. Ногою Юрий выбил окно и влетел внутрь помещения. Комната, куда он попал, была пуста, но за приоткрытой дверью уже слышались чьи-то торопливые шаги. Кондрахин прижался к стене и в тот момент, как охранник ворвался в комнату, рывком вывел его из равновесия, тут же нанеся короткий удар ребром ладони в затылок. Белвед упал, как подкошенный.
Головорезы Манаити при всей своей сноровке до уровня диверсанта явно не дотягивали. Лишь двое смогли повторить путь Юрия, причем один чуть не выпал из окна и изрядно порезался битым стеклом. Остальные во главе с хозяином принялись штурмовать массивную входную дверь. Это было грубой тактической ошибкой, но последствия ее Юрий увидел позже.
Защитники дома-крепости открыли стрельбу, на которую отвечал один Манаити. Бандитское оружие, которым были вооружены обе стороны, предназначалось для ближнего боя, да и вести прицельную стрельбу в угаре штурма невозможно. Тем не менее, появились первые потери. Белвед, еще утром не слишком вежливо спровадивший Кондрахина, скатился с крыльца с простреленной грудью. Еще один скорчился у стены, держась за окровавленную руку. Если бы не помощь, подоспевшая сверху, нападающим пришлось бы совсем туго.
Но среди тех, кто поспешил на выручку Манаити, не было Юрия. Избранник демиургов вихрем промчался по опустевшему второму этажу, пинком ноги распахивая двери. Некоторые из них были заперты, но что такое врезной замок для настоящего диверсанта? Нарваться на засаду Кондрахин не боялся: звуки снизу показывали, где сейчас сошлись в схватке обе стороны. Ну, а если какой-нибудь белвед задержался наверху, оружие ему не поможет. Что такое боевое состояние, когда личное время ускоряется в разы, Кондрахин знал не понаслышке.
Комнаты разного предназначения были пусты. Но ведь Юрий собственными глазами видел, как к особняку провели белведку в клетчатой юбке. На первом этаже? Или здесь есть еще и подвалы?
Он готов был ринуться вниз, когда за очередной вышибленной дверью обнаружил перепуганную женщину, вжавшуюся в угол. До этого он увидел её лишь однажды, да и то мельком, но, тем не менее, запомнил. Очень бледное лицо, волосики на аккуратной головке густые, как у кошки. И глаза — огромные и жёлтые.
Рабочие белведки на взгляд Кондрахина были практически неотличимы от мужчин, в этой же всё выдавало женское естество: и беззащитный испуг, и судорожно скрещенные руки, и эти глаза. Да, прежде всего — глаза. Впервые в мире Белведи Юрий увидел женщину, просто коротко стриженную женщину, внешне почти неотличимую от своих земных представительниц. Всякие сексуальные чувства в нём давно угасли, и нынешнее видение стало неким подобием ностальгического воспоминания о невозвратной юности.
