Неспособный к белизне - [30]

Существует предположение о колебательном характере радиуса провала. Если оно верно, то провалы прячутся внутри известных нам источников излучений огромной мощности, в миллионы раз превосходящих обычные звезды. Если же предположить стационарный характер существования провала, то получается, что они вообще никакой энергии вовне не излучают. При этом в провал с чудовищной силой втягивается вся окружающая материя, навсегда покидая нашу вселенную.

— И куда же она девается? — не удержался от вопроса Кондрахин.

Занкарец резко остановился, и впервые на его удлиненном аскетическом лице промелькнуло подобие эмоций.

— Детский вопрос, но дельный. Мне редко задают такие, верные по существу, вопросы. Действительно, колоссальное количество поглощенной энергии теоретически должно приводить к регулярным вспышкам, стирающим для наблюдателей разницу между ночью и днем. Однако, этого не происходит. Почему? Нам, физикам-теоретикам, наиболее вероятной кажется гипотеза о существовании системы "провал — фонтан". При этом провал существует в нашей Вселенной, а фонтан, то есть выплеск поглощенной энергии-материи, в иной. Правда, доказать это достаточно проблематично.

По завершении лекции Мун Коол поманил Юрия к себе.

— Студент? Где учишься?

— Только собираюсь.

Ученый критически оглядел Кондрахина с ног до головы.

— Любопытно, насколько обманчива бывает внешность. Ты местный?

— Нет, я родом с Островов Ледника.

— А, тогда понятно: климат у вас нездоровый.

— Это о моём лице? — усмехнулся Юрий. — Климат тут ни при чём. Просто я — боец погла.

Белвед совсем по-человечески разинул рот от удивления.

— Удивительно! Впервые сталкиваюсь с таким случаем. Ты меня заинтриговал. Вот что, юноша, если пробьешься в Университет Занкара, разыщи меня. Толк из тебя выйдет.

Каждое утро Кондрахин начинал с процедуры электростимуляции. Прогресс в его состоянии уже никак нельзя было списать на эффект самовнушения. Вначале понемногу восстановилась чувствительность в руке, постепенно появилась и сила. Уже через неделю Юрий мог делать записи в своих конспектах.

Первую половину дня он традиционно проводил в читальне Королевской библиотеки. Здесь, в отличие от подобных заведений республики Занкар, было тихо и несуетливо. Правда, действовало всего два электронных терминала, и книги ему приходилось заказывать гигантскими кипами. Кондрахин проглатывал их со скоростью спринтера, немало удивляя служителей библиотеки.

Для своих занятий он обычно выбирал небольшой зал, предназначенный, вообще-то, для преподавателей местных школ и старшеклассников. Старшеклассники, хоть и повлялись в читальне не столь редко, предпочитали ждать, пока освободится терминал. Учителя же библиотеку не жаловали, и служители иногда сами советовали читателям воспользоваться пустующим залом. Впрочем, он не то, чтобы пустовал. Сами библиотекари частенько устраивались за просторными столами и, разложив книги, заполняли свои журналы и картотеки.

Вскоре Кондрахин знал по именам их всех, а с одним, самым молодым, почти подружился. Началась их дружба еще с одного из первых приходов землянина, когда тот представил библиотекарю список интересующих его книг.

— Понадобятся многие месяцы, чтобы прочитать все эти книги и разобраться в излагаемых там теориях. Если, конечно, вообще удастся в них разобраться. Современная наука, знаешь ли, не для всех доступна.

Кондрахин настаивать не стал. Он объяснил, что его скорее интересуют не сами научные теории с их формулами и методами расчетов. А интересуют его следствия из этих теорий, да еще их, так сказать, упрощенное толкование, доступное и неспециалисту.

— Что интересует конкретно?

— Возникновение и исчезновение материи. Причем меня интересуют даже те гипотезы, которые официальной наукой не признаны.

Библиотекарь кивнул, быстро двинув головой вперед и назад. Здесь этот жест означал больше понимание и интерес, чем согласие. Когда он заговорил, его голос звучал уже тише, чем в начале разговора.

— Список составлен грамотно. А неофициальные точки зрения представлены в энциклопедии Генсармина. Эта книга есть у нас. Могу принести…

Но энциклопедия никак не разделяла официальные и неофициальные точки зрения, поэтому библиотекарь — Ункорсу — вызвался помочь Кондрахину и составить по другим источникам список признанных местной наукой теорий.

Вскоре Юрий просмотрел все, не признаваемые белведской наукой, теории и сообщил об этом Ункорсу.

— Разобрался с Генсармином? Похвально, похвально, — библиотекарь благожелательно смотрел на землянина.

— Я для себя с ним разобрался, — пояснил Юрий, — решил, что заслуживает дальнейшего внимания, а что нет. Многие вещи очень интересны, но лежат немного в стороне от моих устремлений. Не возьмусь судить, насколько истинны излагаемые взгляды, для этого моего образования недостаточно…

Библиотекарь предложил подобрать для каждой отдельной теории, заинтересовавшей Юрена Островитянина, признанные научные труды, ее комментирующие. Когда Юрий предположил, что комментарии сводятся к полному разносу и смешивании с пылью указанных теорий, библиотекарь возразил:

— Но только не для темной физики. С ней и спорить в открытую никто не осмелится, а я могу отыскать труды, где их авторы, не называя вещей своими именами, дают разбор этих теорий.