Несокрушимый Арчи - [61]

Миссис Макколл поглядела на своего отпрыска с одобрением.

— Я рада видеть, Линдсей, — сказала она мужу, чьи глаза, едва он услышал свое имя, покорно выпрыгнули над стеклянной оградой, — что к Ваши вернулся аппетит. Когда он вчера отказался от обеда, я испугалась, не отравился ли он чем-нибудь. Тем более что вид у него был раскрасневшийся. Ты заметил, что вид у него был раскрасневшийся?

— Да, вид у него был раскрасневшийся.

— Очень раскрасневшийся. А его дыхание напоминало пыхтение. И когда он сказал, что у него нет аппетита, не стану скрывать, я встревожилась. Но совершенно очевидно, что теперь он вполне здоров. Ты ведь теперь совершенно здоров, Ваши?

Наследник рода Макколлов оторвался от овсянки. Был он долговязым исхудалым отроком лет шестнадцати со светло-рыжими волосами, пшеничными ресницами и длинной шеей.

— Угу, — сказал он.

Миссис Макколл кивнула.

— Теперь ты, бесспорно, согласишься, Линдсей, что подрастающему мальчику необходима тщательно спланированная рациональная диета? У Ваши превосходный организм. Он обладает поразительной выносливостью, и я всецело отношу это на счет того, что всегда тщательно наблюдала за его питанием. Я содрогаюсь при мысли о подрастающих мальчиках, которым безответственные родители позволяют пожирать мясо, сласти, пирожки… — Она перебила себя: — В чем дело, Ваши?

Видимо, привычка содрогаться при мысли о пирожках была наследственной в семье Макколлов, так как при звуках этого слова тощую фигуру Вашингтона сотрясло что-то вроде внутренней чечотки, а его лицо исказилось, будто от боли. Он было протянул руку за ломтиком хлеба «Здоровье», но теперь молниеносно отдернул ее и замер, тяжело дыша.

— Я ничего, — сказал он хрипло.

— Пирожки, — продолжала миссис Макколл своим лекционным голосом. И вновь умолкла на полуслове. — В чем дело, Вашингтон? Ты действуешь мне на нервы.

— Да нет, я ничего.

Миссис Макколл потеряла нить аргументов. К тому же завтрак она завершила и была склонна уделить время легкому чтению. Еще один аспект диетического питания, живо ее трогавший, касался чтения во время еды. Она придерживалась мнения, что напряжение глаз, совпадая с напряжением пищеварительного тракта, непременно окажет губительное воздействие на последний. И за ее столом властвовало правило, воспрещавшее даже беглый взгляд на утреннюю газету до завершения трапезы. Она говорила, что начинать день с чтения газет значит выбить себя из колеи. И дальнейшие события показали, что иногда она бывала абсолютно права.

На протяжении завтрака «Нью-Йорк кроникл», аккуратно сложенная, покоилась возле ее тарелки. Теперь она развернула ее и, упомянув о намерении ознакомиться с отзывом о ее вчерашней лекции в «Клубе бабочек», устремила взгляд на первую страницу в чаянии, что редактор, блюдя интересы своих читателей, поместил этот отзыв именно там.

Мистер Макколл, прыгая вверх-вниз позади своих очков, внимательно следил за ее лицом, едва она погрузилась в чтение. В подобных случаях он поступал так всегда, ибо никто лучше его не знал, что его покой в наступившем дне во многом зависит от неизвестного репортера, которого он в жизни не видел. Если этот невидимый индивид выполнил свой долг в соответствии с важностью темы, настроение миссис Макколл в последующие двенадцать часов будет настолько ровным и солнечным, насколько это вообще возможно. Но иногда эти ребята писали свои заметки с недопустимой небрежностью, и был даже день, неизгладимо врезавшийся в память мистера Макколла, когда они вообще не посвятили лекции даже строчки.

На этот раз, с облегчением заметил он, все, казалось, было в ажуре. Заметка красовалась на первой странице — честь, редко вознаграждавшая усилия его супруги. К тому же, судя по времени, которое она потратила на чтение, заметка оказалась удовлетворительной длины.

— Неплохо, дорогая? — рискнул спросить он. — Терпимо?

— А? — Миссис Макколл задумчиво улыбнулась. — Да, превосходно. И они дали мою фотографию. Да-да, изложено совсем не так уж плохо.

— Чудесно! — сказал мистер Макколл.

Тут миссис Макколл пронзительно взвизгнула, и газета выпала из ее рук.

— Дорогая! — сказал мистер Макколл тревожно.

Его супруга подобрала газету и вновь вперила в нее пылающий взор. Яркая краска разлилась по ее властным чертам. Дыхание миссис Макколл столь же напоминало пыхтение, как и дыхание ее сына Вашингтона в предыдущую ночь.

— Вашингтон!

Взгляд, которому позавидовал бы самый отпетый василиск, уперся через стол в долговязого отрока, и тот мгновенно превратился в камень — если не считать рта, продолжавшего все более разеваться.

- Вашингтон! Это правда?

Ваши закрыл рот, затем вновь отпустил нижнюю челюсть на свободу, и та поползла вниз.

— Дорогая! — Голос мистера Макколла был полон тревоги. — В чем дело? — Его глаза перелезли через очки и остались там. — Что случилось? Что-нибудь не так?

— Не так! Прочти сам!

Мистер Макколл ничего не понимал. И не мог хотя бы предположить, в чем причина бури. Она вроде бы имела касательство к его сыну Вашингтону, но в распоряжении мистера Макколла имелся только этот конкретный факт, что делало загадку еще таинственнее. «При чем тут Вашингтон», — спрашивал себя мистер Макколл.