Неслышные голоса - [2]

Медицинская сестра, мисс Каттави, ростом шесть футов и весом сто шестьдесят пять фунтов, выглядела так, будто брилась дважды в день. Она приехала из Италии и полагала, что Хьюго зарабатывал на жизнь игрой в соккер[4].

— Этот Пеле, — сказала она Хьюго. — Какие деньги он заколачивал!

Доктор Себастьян также не имел представления об американском футболе, и странное выражение появилось на его лице, когда Хьюго попытался объяснить, что он делает по воскресеньям, рассказывая о Джонни Смейтерсе и о своей неспособности услышать грозные шаги слева, в то время, как он бросается в центр. Доктор Себастьян также выглядел слегка удивленным, когда Хьюго подробно описал, что же произошло в Грин-Бей.

— Люди это делают? — недоверчиво спросил он. — Только ради денег? В Америке?

Пахнущий мятой и новыми антисептиками, доктор Себастьян продолжал осмотр уха Хьюго, и хотя рот у него не закрывался, слова доктора лишь частично доносились до Хьюго.

— Мы отстали от животных, — услышал Хьюго, — собака реагирует на свист с длиной волны, неслышной для человеческого существа. За пятьдесят ярдов она слышит звук мяча, катящегося по траве, и рычит в ночной тьме. Хищная рыба за милю чувствует плеск сардины, и мы еще так далеки от понимания удивительных способностей сов и мышей.

Свистки на собачьей волне или шорох катящегося мяча не интересовали Хьюго. Как впрочем и плеск далекой сардины. Не восхищали его и способности сов и летучих мышей. Он лишь хотел слышать указания Джонни Смейтерса, стоящего в десяти ярдах. Но он не протестовал. После того, что врачи сделали с его коленом, Хьюго смотрел на них с детским обожанием, и если доктору Себастьяну нравилось во время лечения хвалить диких животных и лесных птиц, он соглашался молчать и время от времени кивать, как он всегда делал, когда Сибил рассуждала о политике, мини-юбках или о поведении жены Джонни Смейтерса во время игр команды в других городах.

— Мы допустили атрофию наших органов чувств, — Хьюго поморщился, так как доктор Себастьян, приподнявшись на цыпочки, засунул ему в ухо какой-то тупой инструмент. — От того, что мы могли, осталось не более трети даже у лучших из нас. Пора выходить на новый уровень общения. Последние концерты для квартета Бетховена рассчитаны на то, что тысячная аудитория падет на пол и будет извиваться в экстазе от невероятного наслаждения. Что же произошло при их исполнении? Все смотрели в программки и прикидывали, успеют ли они пропустить кружку-другую пива до отхода поезда.

Хьюго кивнул. Он ничего не знал о последних концертах Бетховена и не понимал, почему женатый, хорошо воспитанный американец должен извиваться в экстазе на полу концертного зала. Но теперь, если уж он решился обратиться к доктору, Хьюго не собирался с ним спорить. Тем не менее, с этими разговорами о собаках, совах и сардинах, он начал понимать, почему пациенты не толпятся в приемной доктора Себастьяна.

— Крестовый поход! — воскликнул доктор, прильнув к раструбу хромированной трубки с лампочкой, узкий конец которой, казалось, проткнул голову Хьюго. Пахнущее мятой дыхание доктора согревало его голую шею. — Нужен крестовый поход. У вас очень необычное строение костей, мистер Плейс. Крестовый поход, чтобы убрать преграды перед звуком, раскрыть вновь, вернуть принадлежащее нам в далеком прошлом, чтобы различить неслышные голоса, слышать шелест роз, распускающихся на рассвете, чувствовать опасность, до того, как она стала реальностью, узнать желание, пока оно не высказано. Я никогда не встречал подобную структуру костей, мистер Плейс.

— Ну, тот парень в Грин-Бей весил почти триста фунтов и его локоть…

— Ничего, ничего, — доктор Себастьян наконец вытащил инструменты из уха Хьюго. — Мы будем оперировать завтра утром, мисс Каттави.

— Хорошо, — мисс Каттави сидела рядом, как запасной игрок, готовый в любой момент выйти на поле. — Я обо всем договорюсь.

— Но… — начал Хьюго.

— Все будет в порядке, — перебил его доктор. — Ни о чем не беспокойтесь. К трем часам приходите в клинику Луберхорна «Ухо, глаз, нос».

— Но я хотел бы выяснить некоторые…

— Извините, но я ужасно занят, мистер Плейс, — вновь перебил его доктор Себастьян и выбежал из кабинета. В чистом воздухе медленно таял запах мяты.

— Он вас вылечит, — пообещала мисс Каттави, провожая Хьюго.

— Я в этом уверен, — сказал Хьюго, — но…

— Не удивлюсь, если вы вернетесь, чтобы оперировать и второе ухо…

Когда Хьюго проснулся после операции, у кровати, радостно улыбаясь, стоял доктор Себастьян.

— Естественно, в первое время будет чувствоваться некоторый дискомфорт, — предупредил он.

Хьюго казалось, что в левой половине головы, с частотой шестьдесят выстрелов в минуту, строчит танковый пулемет. Сохранилось и ощущение запечатанной бутылки сидра.

— У вас удивительная структура костей, мистер Плейс, — доктор Себастьян приподнялся на цыпочки, чтобы одобрительно улыбнуться Хьюго сверху вниз. Он очень часто вставал на цыпочки, этот доктор Себастьян. С таким ростом следовало специализироваться на коленях и щиколотках, а не заниматься ушами. — Мне ужасно не хотелось заканчивать операцию. Казалось, я открываю новый континент. Какой день вы мне подарили, мистер Плейс! У меня возникло искушение не брать с вас ни цента.