Несладкая жизнь - [9]

Никто никого в открытую не разглядывает, все фигуранты этого странного действа в совершенстве овладели искусством отмечать детали боковым зрением. Большинство присутствующих отлично знают друг друга, в Москве не больше полутора сотен убежденных тусовщиков, однако нельзя в простодушной деревенской манере подойти и запросто перекинуться парой фраз. Субординация здесь жестче, чем в армии.

– Куда поедем? – лениво спросила Аня, освоившаяся в расслабленных объятиях Артема. – Может быть, в Палаццо? Там отличные десерты.

– На твоем месте я бы исследовал рестораны, где отличные салатики, – усмехнулся Давид, ущипнув ее за складочку на талии.

Аня возмущенно скинула его руку, однако на лице ее продолжала цвести соблазняющая улыбка, и – Давид знал это наверянка – если бы ему пришло в голову с такой же хамоватой ленцой предложить ей сбросить руку Артема со своего приятно покатого плеча и пересесть к нему на колени, она сделала бы это без единого сомнения.

– Я передумал. – Давид зевнул. – Мы едем ко мне, на Сухаревскую. Я там недавно купил квартиру, там даже нет моих вещей. Заодно покажу вам дизайн от Пола Робертса.

– А ужин? – разочарованно спросил Артем. – Я целый день на «Ред Булле» и фисташках.

– Ужин закажем на дом. В этом же доме в подвальном этаже есть неплохой рыбный ресторан.

– Обожаю икру, – со знающим видом вставила Аня, которая бездарной своей игрой в искушенную светскую львицу начинала раздражать обоих молодых людей.

– Постойте, но, может быть, мы все-таки… Я не думаю, что пойти к вам в гости – хорошая идея, – встрепенулась Лерочка, которая до того момента не проронила ни звука, рассеянно смотрела в окно и вообще вела себя так, словно происходящее не имеет к ней никакого отношения.

– Поверь мне, это хорошая идея, – устало заметил Давид. – Тебе будет интересно. Ты никогда не была в таких квартирах, как моя. Там семь комнат, стены из натурального камня, акустика лучше, чем в клубе, и даже шест для стриптиза есть.

– Шест? – хохотнула Аня. – А знаете, я ведь работала стриптизеркой. Давно, в юности.

– Ты же говорила, что тебе восемнадцать, – поддел ее Артем. – Неужели ты из тех ранних ягодок, которые врут, что им пятнадцать, а сами ходят в пятый класс?

– Не придирайся. Я же видела, что ты мне не поверил. Восемнадцать – информация для конкурса. Но вы ведь меня не берете? Так?

– С чего ты взяла?

– А то я совсем дура. Мне даже анкету заполнить не дали. Но я не в обиде. Я ни на что и не рассчитывала.

– Вот и умница, – Артем лизнул ее шею.

Рука Давида поплыла вверх по Лерочкиному стройному бедру. Но, когда он попытался ее поцеловать, девчонка отвернулась к окну.

– Что такое?

– Не надо… Остановите, пожалуйста, машину, – скомандовала она водителю, – Давид, ты меня извини…. Но я так правда не могу.

Водитель притормозил, обернулся и вопросительно на него посмотрел.

– Так – это как? – начал злиться Давид.

– Вот так сразу в какие-то гости ехать… И вообще я устала, не ела весь день, перенервничала. Я домой хочу.

Давид и Артем переглянулись. Шутит она, что ли? Не понимает, какой ей выпал счастливый билет? Что половина модельного агентства «Point» отдала бы свои акриловые ногти, чтобы оказаться на ее месте?

– И вообще… Я вас обманула, – она была готова расплакаться. Автомобиль все еще медленно ехал вдоль обочины, двери были заблокированы, водитель ждал команду Давида, и девчонка понимала, что без команды этой ей отсюда не уйти. – Мне четырнадцать.

– Что? – воскликнули они хором.

– Это так, – нервно порывшись в сумочке, она выхватила свидетельство о рождении. – Вот. Я еще даже паспорт получить не успела.

– Но в объявлении было ясно сказано, что мы набираем девушек от восемнадцати лет.

– Мне всегда больше дают, – вымученно улыбнулась она. – Я подумала, а вдруг проскочу… Денег заработать хотела. Мне нужно на репетитора, я на филфак поступать хочу, – крупная слеза покатилась по ее щеке.

– Тормози, – приказал Давид водителю. И, не глядя на Леру, сквозь зубы, бросил: – Выметайся.

– Вы уж простите, что так получилось, я не хотела никого обманывать, не думала, что так будет, мы же собирались где-нибудь поужинать, – быстро-быстро заговорила она.

– Выметайся! – гаркнул Давид, и Лерочку как ветром сдуло.

Аня басовито расхохоталась. Давид посмотрел на ее крупные желтоватые зубы, на тоненькие морщинки на ее запудренной шее, на желтое никотиновое пятнышко на ее пальце, и внезапно его затошнило. Зачем они взяли с собою эту безумную бабу, пошлую, вульгарную, продажную, которая выглядит так, что хочется ее немедленно продезинфицировать?

– И ты тоже.

– Что? – возмутился Артем, воображение которого было уже распалено податливой женской близостью.

– Пусть она тоже уходит. Нельзя опускаться до такого уровня… Ну что ты смотришь на меня, выметайся!

– Не очень-то и хотелось, уроды, – пробормотала она перед тем, как пулей выскочить из машины.

Давид захлопнул за ней дверь.

– Все настроение испортили.

– И что мы теперь будем делать? – насупился Артем.

– То же, что и собирались, – усмехнулся Давид. – Незаменимых в этом городе нет.

* * *

Пускай ее нельзя было назвать самой счастливой девушкой на свете, но этот день, один-единственный волшебный день, принадлежал только ей, Насте Прялкиной. Ее поезд прибыл на Ярославский вокзал в девять тридцать утра. Настя обтерла тело влажными салфетками, прямо в купе надела платье и туфли, а спортивный костюм небрежно запихнула в свою объемную кожаную торбу.