Нескучные каникулы - [3]

– Полчаса, полет нормальный, – подбодрил себя мальчик через тридцать минут, когда взглянул на часы.

Скука была неимоверная. Артем от этого стал вслух сам с собой разговаривать. Вдоль дороги тянулась с одной стороны узкая полоска посадок, в которой, как ненормальные, надрывались птицы. У Артема с непривычки голова разболелась. А за посадками опять поля. Два мозоля, которые Артем успел набить за время пути, болели все нестерпимее. Где же ты, дорогая, любимая, уютненькая квартира?

Сзади послышался звук мотора. Артем обрадовался хоть какому-то оживлению и оглянулся. Он судорожно сглотнул слюну и стянул с глаз солнечные очки, чтобы убедиться, не ошибся ли. По дороге ехал голубой грузовик, а за ним ничего не было видно. Густой, длинный шлейф пыли тянулся не только позади, но и занимал достаточно обширное место по бокам машины. Артем понял – не избежать ему «духмяного» воздуха, который так расхваливал дед Архип.

– Садись, подброшу, – выкрикнул шофер, когда машина поравнялась с мальчиком.

И Артем согласился. На первой же кочке он понял, почему это называется «подбросить». Пахло молоком и бензином. Шофер снял засаленную кепку и представился:

– Апанасий.

Артем закрыл глаза рукой и чуть не заплакал. Пропали каникулы…

Апанасий высадил Артема у самого дома деда Архипа – здесь все знали деда, и каждый мог сказать, где он живет. Здесь вообще все всех знали. Три двора на четыре улицы. Из-за ворот выскочила грязно-белая шавка и попыталась залаять, но не успела: срочно потребовалось прогнать въедливую блоху. А за ней вышел дед. Артем уставился на него, как на чудо. Ну и раритет!

– Что смотришь? – сказал шофер, – встречай своего деда Архипа.

ГЛАВА 2

Дед Архип для своего возраста (восемьдесят девять или девяносто, дед плохо помнил) выглядел еще ничего. И борода еще густо росла, не поредела, только белой стала и мочалистой, как ковыль. И ходил он еще сам, без посторонней помощи. На палку, правда, немного опирался, но не без этого. Вон сосед-то, Петрович, совсем не встает, хотя моложе его. На сколько ж моложе? На два года или на десяток? Да кто ж теперь поймет. Плох, в общем, Петрович, плох.

– Кавой-т ты Апанасий привез?

Старик говорил громко, как и все глуховатые люди.

– Внука тебе, – гаркнул шофер, – принимай бандеролью с доставкой на дом. Хошь во временное пользование, хошь навсегда.

«Ну уж дудки, останусь я вам навсегда, – подумал Артем. – Щас!»

– Аркашка! – обрадовался старик. – Дождался ж-таки. Вот радость-то какая, внучек приехал!

– Артемка я, – буркнул внучек.

Но дед не расслышал. Он вообще вот уже лет пятнадцать плохо слышал. Или шестнадцать?

– Что ж мы все на пороге стоим? Заходи в горницу-то, заходи.

Поросшая грибком деревянная дверь скрипнула и впустила в себя Артемку. Сзади ковылял дед Архип и бубнил себе под нос о том, какое счастье для него привалило. Теперь будет с кем перекинуться словцом, а то он уже и забыл как это, с людьми разговаривать.

Горница представляла из себя плачевное зрелище: телевизора не было, центра тоже, не говоря уже о приставках и компьютере. Даже захудалого магнитофона, и того не было. Чем здесь можно занять целых две недели, совершенно непонятно.

– Ты ж с дороги, верно, проголодался, – опомнился дед.

Артем чувствовал: голоден, как стадо носорогов.

– Счас я тебя молочком попою с оладушками, – хлопотал старик, еле ползая от печи к столу и обратно.

Оладушки Артему понравились: большие, сочные, с хрустящей корочкой. А молоко оказалось жирным каким-то, словно в него масла понапихали.

– Ты побольше, побольше пей, – потчевал дед Архип, – молочко-то хорошее, свойское. В городе такого нет.

Артем и пил. И ел заодно.

– Как там в Москве-то? – спросил старик, когда внук наелся до отвалу.

– Да ниче, дед, – со знанием дела ответил мальчик, растягиваясь на стуле. Стул скрипнул и накренился. Артем быстро вернулся в свою обычную позу и решил больше не рисковать. – В Москве прикольно.

– А? – не понял дед Архип. – Не расслышал я.

– Клево, говорю, в Москве, – громче повторил внучек.

– Клевера, значит, много, – по своему понял старик. – Эт хорошо. Коровки клевер уважают. А что ж я тебя, Аркаш, не покормлю? – опомнился дед. – У меня ж оладушки есть.

Артем удивленно распрямился и чуть не упал с пошатнувшегося стула. Не далее как пять минут назад он с аппетитом уплетал эти самые оладушки. В животе еще не успела рассосаться приятная тяжесть, а дед Архип уже заново накрывал на стол. Трапеза повторилась. Артем с кислым выражением на лице уталкивал в рот оладушки, а они все не соглашались помещаться внутри. Наконец, пытка кончилась.

Затем последовали расспросы о жизни в городе, о здоровье родителей. Далее дед не забыл упомянуть, что родителей нужно почитать, не серчать на них, «если что не таво». Артем вяло отвечал и слушал, обхватив руками раздувшийся живот. Глаза сонно слипались. Старик тоже начал поклевывать носом. Вдруг он встрепенулся, словно вспомнив что-то. У Артема защемило под ложечкой от нехорошего предчувствия.

– Что ж ты молчишь, внучик? Ты ж, верно, голодный.

Артем понял: если он выживет эти две недели, то все равно домой не попадет. В автобус не уместится.