Несколько строк о Зигмунде Фрейде - [3]

Но действительно ли есть у каждого из нас в мозгу сверх-я, этот невидимый страж, денно и нощно следящий за нами и не позволяющий делать плохие поступки даже во сне?

К этой теме мы вернёмся немного позже, а пока же представим себе ту же девушку, стоящую у постели больного отца, но не в веке XIX, а в веке XX, вернее, в конце его.

Пусть у постели больного отца она испытала определённого рода ощущения, но возникнет ли у неё от этого истерия.

В этом мы сильно сомневаемся. Ибо благодаря фрейдовской пропаганде, она по телевизору видала ЭТО И НЕ ТОЛЬКО ЭТО.

Её сверх-я молчит.

Следовательно, так называемое фрейдовское сверх-я, или совесть, есть не чисто биологическое, как толкует нам Фрейд и его адепты, это явление уже другого плана, а именно социального. Это нормы морали и поведения определённого исторически сложившегося общества, пропущенные через голову индивида и живущего в этом обществе.

САМО ФРЕЙДОВСКОЕ БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ ЭТО ЕСТЬ НЕ ЧТО ИНОЕ КАК СОЗНАТЕЛЬНЫЙ ПОЛОВОЙ ИНСТИНКТ,( ИНДИВИД ЕГО ОСОЗНАЁТ И ХОЧЕТ УДОВЛЕТВОРИТЬ ) ЗАГНАННЫЙ СОЦИАЛЬНЫМ В ГЛУБИНЫ ЕГО ДУШИ, И ТОЛЬКО ПОТОМУ ТО И ДЕЛАЮЩИМСЯ БЕССОЗНАТЕЛЬНЫМ В СИЛУ ПРОЦЕССА ЕГО ВЫТЕСНЕНИЯ СОЦИАЛЬНЫМ.

ДИАЛЕКТИКА БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО В ТОМ И ЗАКЛЮЧАЕТСЯ, ЧТО ОНО СТАНОВИТСЯ ТАКОВЫМ БЛАГОДАРЯ СОЗНАТЕЛЬНОМУ

Или, в противовес Фрейду не сознательное основано на бессознательном как гласит основной тезис его учения, а наоборот сознательное, осознанный половой инстинкт, становится бессознательным и там уходит в мрачные глубины libido делаясь игрушкой его тайных сил, лишь только потому, что загоняется, оттесняется в глубины человеческой души сознательным: нормами морали, нравственности - присущей данной социально исторической эпохе.

БИОЛОГИЧЕСКОЕ ДЕТЕРМИНИРОВАНО СОЦИАЛЬНЫМ, А НЕ СОЦИАЛЬНОЕ БИОЛОГИЧЕСКИМ, КАК ПЫТАЕТСЯ НАМ ПРЕДСТАВИТЬ ЗИГМУНД ФРЕЙД.

Для подтверждения этой точки зрения разберём ещё несколько Фрейдовских положений.

Ранее мы писали, что Фрейдизм не выдерживает никакой строго научной критики относительно психологического портрета древнего человека. Древние люди не были отнюдь такими агрессивными зверями, какими пытается представить их Зигмунд Фрейд.

АГРЕССИВНОСТЬ НЕ ЕСТЬ БИОЛОГИЧЕСКАЯ ЧЕРТА ЧЕЛОВЕКА, ПРИСУЩАЯ ЕМУ ИЗДРЕВЛЕ И ИЗЖИВАЮЩАЯСЯ ИМ ПО МЕРЕ ЕГО РАЗВИТИЯ.

Да, древние люди убивали! Убивали себе подобных, съедали и съедали с наслаждением захваченных в плен своих сородичей. Но это не потому, что они были агрессивными.

Как показал ещё один великий возмутитель спокойствия XIX века, Фридрих Энгельс, в своём гениальном Анти-Дюринге, они делали это из простых экономических соображений.

Они не могли прокормить захваченных в плен и поэтому их съедали.

Производительные силы их были не развиты.

Когда же их производительные силы достигли определённой ступени развития, то они стали поступать отнюдь не по Фрейду, они не стали есть пленников, а, снабдив их жалкими орудиями труда, заставили работать на себя. Так появился институт рабства, а общество продвинулось ещё на одну ступень в своём развитии.

В своём учении, хотел он этого или не хотел, Зигмунд Фрейд показал черты совсем другого человека, а именно человека капиталистического общества. Крайний индивидуалист в погони за прибылью не останавливающийся не перед чем, для которого нормы морали всего лишь пустой звук, который и сам эти нормы морали переделал, приспособил под свои нужды, который готов пойти на всё лишь бы схватить за рога золотого тельца.

Вот это и есть Фрейдовский человек с его комплексом нарциссизма, агрессивности, сверхсексуальности, а не безобидный первобытный дикарь, изготовляющий под жарким африканским солнцем саванны свои первые чопперы.

То есть, фрейдовский человек обладает определённой социальной раскраской, он всего лишь человек определённой ступени развития общества и присущей этой ступени развития общественных отношений, а не человек вообще, как это нам пытается представить Зигмунд Фрейд.

Короче, фрейдовский человек есть продукт общественных отношений капиталистической эпохи. Причём эпохи на средней стадии её развития. Сейчас капитализм стал во многом моральнее, это произошло во многом благодаря повышению производительности капиталистического труда и борьбе пролетария за свои права.

Ещё одного человека являющегося продуктом капиталистических общественных отношений и являющегося полным антиподом фрейдовскому человеку.

То есть человек, его психика есть продукт уже общественных отношений, в которых он живёт и действует.

В пользу нашего предположения говорит и ещё тот научный факт, что люди, которые пытались реконструировать производительные силы древнейших эпох каменной, железной, бронзовой, так называемые эксперементальные археологи, с железной необходимостью подпадали под действие Марксова закона и на какое-то время делались продуктами общественных отношений, обусловленных этими производительными силами.

"Прежде всего, мы научились быть ответственными по отношению к другим, научились самостоятельности, научились оказывать и принимать добрую дружескую помощь, потому что в те дни каждый полностью зависел от того, как все сообща смогут постоять за себя. Мы действовали всегда дружно, с поразительной, утраченной в нашем двадцатом столетии братской и сёстринской приветливостью. Мы стряхнули с себя коросту нашего безгранично эгоистического общества, уничтожили в себе обезумевших в гонке за личным успехом индивидуалистов. Мы к своему удивлению и радости, по существу снова открыли рай, нами утраченный, рай в душе человека. И мы вспоминаем об этих днях как о дивном сне, прожитом в атмосфере ласковой и доверительной идиллии, в дружестве и сердечной взаимности, истинную цену которой мы сознаём в полной мере только сейчас, в суете больших городов. Нам было жаль, что призрак доисторической деревни невозвратно исчез. Мы словно что-то утратили, какой-то рай тишины, покоя, взаимного доверия человека к человеку" 2