Несколько бесполезных соображений - [83]

— Может, сходим? — предложила она.

— Давай лучше отложим на завтра.

Честно говоря, не знаю, почему я сказал именно так, но все оказалось к лучшему. Вечером в деревенском трактире мы услышали, что примерно через час после нашего отдыха на живописном склоне полиция обнаружила в березовой роще- той самой, должно быть, тоже очень красивой — повесившегося на дереве человека. Он приехал из города. У него пятеро детей и масса забот. Голубой автомобиль принадлежал ему.

Таким образом, я поступил благоразумно, сказав жене: «Давай лучше отложим на завтра». Мальчишка, крутившийся возле полицейских, очень выразительно рассказывал, что человек этот висел на длиннющей веревке и его ноги не доставали до земли всего сантиметров десять. Поэтому издали казалось, будто он неподвижно стоит среди берез, чуть запрокинув голову, а лицо у него было такое, что мальчишка здорово струхнул. Да, слава богу, мы с женой не наткнулись на этого горемыку, иначе что бы осталось от нашей тишины и покоя?

И наутро мы в березовую рощу тоже не пошли. Следы трагического происшествия были, конечно, убраны, но все-таки… Люди ведь как дети. А вот лес не таков. Он стоит терпеливо и думает: «Вы же сами виноваты».

Хиппово

На днях, идя через парк Вондела, я заметил оживленную компанию хиппи: обступив какого-то господина, который упорно держался за каноны блаженного Лу,[51] они старались поколебать его в этой сомнительной вере. Но безуспешно. Постояв возле них некоторое время и видя, что сподвижник Лу от своих убеждений отказываться не намерен, я пошел дальше и был уже у ограды, когда меня вдруг окликнули по имени. Я не обернулся. Послышались быстрые шаги: меня догнала девушка-хиппи, деловито, точно выбирая обои, заглянула мне в лицо и крикнула:

— Это не он!

А затем посеменила обратно к своим друзьям. Небольшое хипповое приключение, которое внезапно озарило этот день новым светом. Когда уже пятьдесят четыре года каждое утро просыпаешься с одной и той же скучной мыслью, что ты — это ты, приятно узнать от стороннего объективного наблюдателя, что ты — это не ты. Исполненный ощущения свободы от самого себя, я вышел в город другим человеком, с которым еще не был знаком и жизненные привычки которого мне только предстояло изучить.

Посмотрим, что он будет делать, подумал я, с интересом наблюдая, как он прошел к Лейдсеплейн и сел там на скамейку, что я и сам обычно охотно делаю. Случившийся рядом полицейский бросил на него холодный взгляд, но не арестовал.

Значит, его не разыскивают, решил я. А может быть, как принято писать в газетах, «хорошо известен полиции»

Вдруг он встал, целеустремленно вошел в кафе, которого я сторонюсь как чумы, и заказал рюмочку «Адвокаата» со сбитыми сливками — тошнотворное дамское лакомство, которым всегда по праздникам терзали гостей в доме моих родителей. Пока он ел его ложечкой, я думал: дело принимает опасный оборот. Если остаток жизни мне придется жрать один только «Адвокаат» лишь потому, что этот напиток ему нравится, я предпочту вступить в Общество трезвости.

К счастью, вторую порцию он не заказал, а направился в туалет помыть руки и при этом долго и внимательно рассматривал себя в зеркало.

Все-таки он на меня похож, подумал я.

Но когда он выходил из кафе, кельнер сказал:

— До свидания, господин Фроонсхооп.

Я немного встревожился. Сперва «Адвокаат», а теперь вот — господин Фроонсхооп. Глядишь, дальше выяснится что я женат на очень скверной женщине и торгую дамскими корсетами. Все может быть.

Пожалуй, лучше вернуться к хиппи и сказать им, что я — это я, пришло мне в голову.

Но он не захотел.

Он вошел в магазин и купил самый отвратительный гал стук, какой я когда-либо видел. Восемь гульденов семьдесят пять центов — кошке под хвост, но у него при себе довольно много денег, намного больше, чем у меня, заметил я и решил, что это прекрасно. После покупки галстука он съел в закусочной Коотье бутерброд с крабами, которых я совершенно не переношу. Потом снова зашел в кафе, где я никогда не бываю, и, представьте себе, опять заказал «Адвокаат».

Мне стало не до смеха — тошнота подступила к горлу.

Затаив дыхание, я следил, как он шагал по Ветерингсханс. Медленно, но верно подошел к моему дому и поднялся лифтом на третий этаж.

Моя дверь.

На ней табличка: И. ФРООНСХООП.

Он вставил ключ в замочную скважину. Я закрыл глаза и стал молиться блаженному Лу: «Сделай так, чтобы она оказалась не очень уж страшной». Вам легко говорить, но жена-то у меня одна.

Он вошел в квартиру, и, к моему невыразимому облегчению, я увидел там собственную жену.

— Скорее дай мне рюмочку хереса! — воскликнул я — Иначе мне не отделаться от мерзкого вкуса «Адвокаата».

— «Адвокаата»? — удивленно переспросила она.

— Ну да, — кивнул я. — У меня сегодня хипповый день.

Собачка

В сельской гостинице, куда мы с двумя внуками приехали на пасхальные каникулы, уже несколько лет безвыездно квартировала некая пожилая чета. Когда они сидели в общей гостиной за своим постоянным столиком, сторонний наблюдатель неизбежно делал один-единственный вывод: перед ним отнюдь… гм… не блестящий образец супружества. Муж давным-давно выговорился и скис, не зная, куда девать такую прорву свободного времени. В жене его еще уцелела какая-то живость — она без конца вязала и болтала с мужем, нисколько не рассчитывая на его ответ. Иногда он вдруг нападал на нее: