Несемейное счастье - [23]

Поначалу она позванивала изредка, справлялась о делах и здоровье и, видимо, чувствуя свою вину, даже забежала пару раз. Оглядывая запущенную квартиру, она тихо спросила:

– Ну как ты?

Чем вызвала у него только раздражение: ну зачем строить из себя «добренькую и заботливую», какой никогда не была? Хотелось ответить «хорошо», но она не поверила бы, хотя это и было правдой, и начала бы настойчиво выспрашивать, что случилось. А случилось все уже давно, когда она ушла от него и он понял, что не создан для семейной жизни. Да, было немного грустно, да, было безрадостно, вернувшись с работы, видеть разбросанные с утра вещи и ужинать одному. Но очень скоро он нашел занятие, которое по-настоящему захватило его, которое позволило окрылившейся фантазии превратить его в свирепого хищника, настигающего жертвы и делающего с ними все, что ему хотелось, и… «Спокойно!» – остановил он себя, почувствовав возбуждение. А что делать, если в парке выставят полицейский наряд? А если и не выставят, все равно надо бы выждать, тем более что здесь еще и журналистка вмешалась. И как ей только в голову пришло мой киоск своим ключом закрыть! Ну конечно, они в этой программе все на криминале помешаны, а уж эта Лола там самая шустрая».

Темнело. Джузеппе скосил глаза: кончик носа начал синеть.

«Закрою киоск к чертовой матери и в бар пойду». – Он вдруг разозлился и вышел на дорожку.

Солнце еще не закатилось окончательно, но сумерки уже окутали деревья, подползая к низкому кустарнику и неся с собой осеннюю сырость. Джузеппе потянулся до треска в суставах, не спеша огляделся вокруг и увидел Паролизи рядом с детской площадкой. Он удивился:

«И правда Паоло! Что он там делает?»

Киоскер продвинулся вперед, спрятался за дерево и стал наблюдать.

Паролизи вел себя, мягко говоря, странно. Потоптавшись на детской площадке возле качелей, он вдруг резко сдал вправо и скрылся за кустами.

Джузеппе ждал.

Прошло не больше минуты, как Паролизи вынырнул из кустарника и, быстро оглядевшись, уселся на качели.

«Вот боров, качели сломает!» – не удержался киоскер и вспомнил, как смотрела на Паоло его бывшая, с видом услужливой жертвы, готовой сию же секунду исполнить любую его прихоть. Да и не только она, стоило Паролизи появиться там, где были женщины, как среди них начинался настоящий переполох. Ну просто умора! Одна судорожно дергала головой, воображая, что волосы в движении выглядят более соблазнительно, другая якобы незаметно расстегивала верхнюю пуговку блузки, думая, что Паоло не пропустит пухлую грудь, выпирающую из разреза, а третья начинала крутить бедрами и отклячивать зад, уверенная, что мимо такой попки пройти невозможно. Джузеппе не раз становился свидетелем таких сцен, хотя и не был близко знаком с Паоло.

Джузеппе осторожно продвинулся еще ближе и увидел, что Паролизи говорит по телефону. Слов не было слышно, но по тому, как он рубил рукой воздух, становилось ясно, что разговор шел на повышенных тонах. Наконец майор встал с качелей, опять огляделся и, шагнув вправо, стал шарить по стволу срубленного дерева, частично закрытому кустами.

«Ничего не понимаю!»

А Паролизи уже направлялся к бару короткой тропинкой.

«И что это было? А может, просто показалось? Но если показалось, тогда что именно? Ну потерся Паоло у дерева, и что?

Скорее всего он и сначала подходил туда же, к стволу, только я этого не разглядел, так как он был закрыт барбарисом. А когда я прошел вперед и обзор стал шире, вот тогда и увидел, как Паролизи, поговорив по телефону, вернулся обратно, – размышлял Джузеппе. – Такое впечатление, что военный там что-то прячет. Надо будет позже пойти и проверить», – решил он и, вернувшись к киоску, начал закрывать ставни.

Глава 11

Ирена проснулась с головной болью. Несколько ночей она не спала, и вот, наконец, ей удалось подремать. И что же? Боль вцепилась в виски и не думала отпускать. Только после чашки крепкого кофе она стала сначала накатывать волнами, а потом совсем отошла.

Ирена не предполагала, что будет так тяжело справиться с собой, с безрадостными мыслями, со всей безысходностью и с болью, вгрызавшейся в мозг; понять, что все потеряно и принять главное решение, которое еще оставалось за ней.

Он был готов убить ее! Этого не могло быть! Этого никак не могло быть!

Тогда она еще не понимала, что рухнуло все, все, все! А может, не верила и даже сейчас все еще не хотела поверить?

Неужели это была правда? То, что он выкрикивал там? Неужели она ошиблась? Как же она могла так обмануться?! Она отчаянно задавала вопросы, на которые не находила ответов.

И, вспомнив его слова, она опять, как тогда, ощутила, будто земля разверзлась под ногами, и она несется вниз, вниз, а облака, летящие по небу, не удаляются, а обрушиваются на нее снова и снова, и душат, наваливаясь мягким пушистым пологом… Очнувшись, она вцепилась в ручку кресла и почувствовала, как пот, выступивший на лбу, капелькой стек на ресницу. Уже который раз она восстанавливала в памяти все до мелочей и, пораженная, не верила самой себе. Ей становилось все хуже, беспокойство и страх окончательно поселились в мозгу, и боль потихоньку начала снова постукивать по вискам.