Несчастный случай - [9]

Смерть радиста Оскара Груннерта была первым серьезным делом, за которое он взялся. Впрочем, могло оказаться, что убийство радиста было заурядным уголовным преступлением, не больше.

– Да, это возможно, – подтвердил полковник, когда Леденев закончил доклад. – Но не исключено, что тут совсем другое… Сегодня уже звонили из Москвы. Там держат расследование этого дела на контроле. Москва спрашивает, не нужна ли нам их помощь.

– А чем они могут нам помочь? – недовольным тоном произнес Леденев. – Что мы тут, слепые, что ли?

– Ты не кипятись, от помощи не надо отказываться. Но я сказал, что пока мы справляемся сами. Давай-ка посмотрим, что парни из городского уголовного розыска не успели еще сделать. Сосредоточим внимание на двух неясных деталях: бутылке и плаще.

– С бутылкой – запутанное дело, – сказал Леденев. – Следы пальцев буфетчицы и радиста на корпусе бутылки мы нашли. На горлышке след неясный, смазанный. Дактилоскописты утверждают, что этот след принадлежит кому угодно, но только не радисту. На горлышке отпечатался большой палец правой руки, а у Груннерта через папилляры этого пальца проходит шрам, который оставляет характерный след. Значит, за горлышко схватил бутылку и опустил на неизвестную голову кто-то другой, не радист. Значит, предполагается некий третий – скажем, Игрек. Мы незаметно взяли отпечатки пальцев у Элерса и Хилльмера, их дактилограммы пока ничего дать не могут.

– Кстати, что дал обыск в каюте радиста?

– Ничего существенного. Следовало осмотреть каюты стюарда и боцмана, но без разрешения капитана судна этого сделать нельзя, а идти объясняться к нему – значит объявить, что подозреваются эти двое.

– Вы правы, конечно, – сказал полковник. – И все же нужно посоветовать Нефедову убедить капитана Шторра, что такой осмотр необходим. Но эти двое, Элерс и Хилльмер, ничего не должны знать.

– Сделаем, товарищ полковник. Вчера мы выявили всех, кто обращался в поликлиники и медпункты города с повреждениями головы. Оказалось, четверо мужчин и одна женщина. Но тут мы потянули пустышку. Травмы получены при обстоятельствах, исключающих причастность к этому делу, есть свидетели.

– А тот таинственный англичанин? Что думаете делать с ним?

– В эту версию я мало верю, Василий Пименович. Судите сами. По словам Хилльмера, англичанин после предложения боцмана поискать другой столик встал и ушел. Напоминаю, что это сказал не Оскар Груннерт, а Хилльмер. Радист как раз, наоборот, предложил англичанину выпить с ними, так что у того не должно было возникнуть недобрых чувств к Груннерту. И вот радист возвращается. Трудно предположить, что, увидев его снова в баре, пьяный англичанин, ни слова не говоря, выходит следом или пораньше и убивает Груннерта. А если б они стали ссориться в баре или в коридоре, это не осталось бы незамеченным в Интерклубе.

– Верно, – сказал Бирюков. – Но вы все-таки отработайте эту версию. Возможно, они столкнулись у входа, когда их никто не видел. Кстати, как вам работается со старыми знакомыми?

– Прекрасно, Василий Пименович.

– Тогда все ладно, Юрий Алексеевич, – сказал полковник. – Теперь перейдем к плащу. Что вы скажете по поводу его исчезновения?

Полковник Бирюков откинулся в кресле и приготовился слушать. Но, едва Леденев попытался начать изложение своих соображений, на столе начальника управления низко зарокотал один из телефонов.

– Да, это я, – сказал полковник, сняв трубку. – Здравствуйте, здравствуйте. Он здесь, у меня. Интересно, интересно… Хорошо, сейчас Леденев приедет.

Бирюков положил трубку и глянул на насторожившегося майора.

– Можете, Юрий Алексеевич, отменить доклад по версии «Плащ», – сказал он. – Звонил начальник горотдела милиции. Плащ радиста нашелся… На нем метка с инициалами Груннерта!

ИСТОРИЯ ВИКТОРА НАДЕИНА

– Зовут меня Наталья Степановна, а по фамилии Надеина. Работаю в торговом порту крановщицей. Нет, сегодня у меня выходной, на работу мне не надо. А с плащом этим вот как получилось. Вчера вечером пришла я домой со смены, гляжу, а Виктора, это сын мой, нету… Ну, думаю, в кино, верно, пошел или с ребятами гуляет. Вскоре приходит Виктор, чаю попил, потом надевает пиджак и собирается идти. Я была в комнате, а тут что меня толкнуло – выглянула в коридор. И увидела, что он со свертком на улицу собрался. «Что это у тебя, Витя?» – спрашиваю. Смотрю, а он смутился. Молчит. Я сверток у него из рук взяла, развернула, а там вот этот плащ! Ну я, конечно, Виктора в оборот: где взял, откуда и прочее. А он мне в ответ одно лишь твердит: «Нашел на улице». А зачем, спрашиваю, из дому сейчас несешь? Хотел, говорит, ребятам отдать, чтоб не держать дома. Тут у меня разные мысли пошли, не поверила я сыну. Сегодня, говорю, поздно, а завтра неси плащ в милицию. На улицу не пустила, а утром решила сама вам отнести и все рассказать… Отнесла в наше отделение, а оттуда меня сюда привезли.

– Где ваш сын сейчас? – спросил капитан Корда.

– Он на работе, на судоверфи.

Подполковник Нефедов посмотрел на Бессонова, тот понимающе наклонил голову и вышел из кабинета.

– Сколько ему лет? – спросил майор Леденев.

– Да восемнадцать исполнилось недавно. После восьмилетки отдала его в профтехучилище, теперь токарем работает. В цехе говорят, что старается и в поведении замечаний не имел…