Несчастливый город. Убийца - лис - [140]

— С мистером Мудусом? Не знаю, мистер Квин. После процесса мистер Мудус уехал и…

— Он разве не из местных?

— О нет. Он из Бостона. Припоминаю, что Баярду его рекомендовал судья Илай Мартин как очень хорошего защитника.

— Вот как? Я и не знал, что старый судья Мартин тоже участвовал.

— А он и не участвовал. Это был просто дружеский жест. Судья любил «мальчиков Фокс», как он обычно называл Тальбота и Баярда. Они выросли в Райтсвилле у него на глазах.

— Судья Мартин, да? — Эллери улыбнулся. — Что ж, спасибо, миссис Фокс. Думаю, мне пора немного прогуляться.

* * *

— Стоило бы вас выпороть, — строго объявил судья Илай Мартин. — В городе бог знает сколько времени, а ко мне ни ногой!

— Виноват, виноват, — вздохнул Эллери. — Но знаете, судья, я был несколько занят.

— Я слышал. — Знаменитый райтсвиллский юрист не изменился: он был костляв, сух и бесстрастен, а глаза хранили то же обманчиво сонное выражение, как запомнилось Эллери с той поры, когда судья, сняв свою мантию, защищал Джима Хейта. — Я слышал.

— Запершись в этом музее, — усмехнулся Эллери. — Удивительно, как вам здесь удается что-либо услышать.

Судья Мартин огляделся вокруг и тихо засмеялся:

— Да уж! Но это древнее убежище я получил сорок пять лет назад от окружной юридической коллегии и не променяю его ни на какие новомодные мраморы в здании окружного суда… Когда собираетесь сдаваться, мистер Квин?

— Сдаваться?

— Фил Хендрикс говорит, вы уже начали об этом подумывать.

— Ему-то откуда знать? — вскинулся Эллери.

— От детектива Хауи, — сухо ответил судья Илай. — Ладно, ладно, так в чем дело, юный сэр? Чем я могу быть вам полезен? Не для того же вы зашли ко мне в офис в пять тридцать, чтобы просто пожать мою слабую руку.

Эллери рассмеялся:

— Все верно, судья. Что вам известно по делу об убийстве Джессики Фокс?

Судья Мартин неспешно выдвинул нижний ящик обшарпанного письменного стола, покопался в его недрах, извлек черную и кривую дешевую итальянскую сигару, зажег, долго раскуривал, пуская клубы вонючего дыма, и наконец откинулся в кресле.

— Вынужден прятать курево от мисс Файнголд, — проворчал он. — Это моя секретарша. Файни вступила в сговор с доком Уиллоби с целью продлить мне жизнь лет на пять… Что-то я не пойму, о чем вы. Как это: что мне известно?

— Вы прекрасно понимаете, о чем я, — протянул Эллери.

— Ну…

— И что же, в этом вашем потайном ящике не осталось никаких нераскрытых фактов? Или все-таки есть что-то?

— Господь с вами, нет, конечно.

— Вы хорошо знакомы с разбирательством по этому делу?

— Я пристально следил за ним.

— А ваши симпатии?

— В моей профессии, — заметил судья Мартин, обращаясь к своей сигаре, — если у тебя таковые имеются, то сядь на них и сиди, пока не задохнутся.

— Значит, симпатии у вас были.

— Возможно.

— К жертве или обвиняемому?

Судья Мартин стряхнул пепел в корзину для бумаг.

— Молодой человек, вам это из меня не вытянуть. Кому я симпатизировал, к делу не относится — это просто эмоции, вы же понимаете. Ни фактическим основанием, ни доказательной силой, ни процессуальной правоспособностью симпатии не обладают.

— Что вы думаете о вердикте?

— Мое личное мнение? — Судья Илай скосил на него глаз через едкий дым. — Мне не по душе такого рода свидетельства, на основании которых его обвинили. То есть когда речь идет о жизни и свободе человека, то, как судья, я предпочитаю что-нибудь более солидное — например, отпечатки пальцев.

— Но чисто логически…

— О, разумеется… — Судья сделал неопределенный жест своей сигарой.

Нахмурясь, Эллери покусал костяшку пальца.

— По правде говоря, я продвинулся не слишком далеко… — признал он и вдруг спросил: — Вы хорошо знали Баярда Фокса?

— Очень хорошо.

— Вы считаете, что Баярд принадлежит к типу убийц?

— А разве такой существует? — Судья поднял брови.

— Вот видите, до чего меня довели.

— А чего ради вы так стараетесь?

— Среди прочего — я не убежден, что Баярд Фокс совершил преступление.

— Вы думаете, это не он? — медленно спросил судья Мартин.

— Этого я не говорил. Я не знаю — так было или по-другому. Факты свидетельствуют, что это он. А сам он заявляет, что нет. И это не только слова — все в нем говорит, весь человек целиком: глаза, тон голоса, жесты.

— Некоторые люди за это зарплату получают, — проворчал судья.

— О да. И это часть моей проблемы.

— Очень интересно, — бормотал судья Илай. — Я мог бы вам сказать… То же самое и я чувствую все двенадцать лет.

Эллери кивнул:

— Я так и понял.

— Давайте я вам кое-что расскажу, хотя и не собирался. — Судья Мартин закинул на стол ноги в высоких ботинках и выпустил дым в потолок с лепными завитушками вокруг модернизированной старинной люстры. — Месяцев за шесть до смерти Джессика пригласила нас с Клэрис к себе домой на обед. Нас было только четверо — Джессика с Баярдом и мы с женой. Дэви был тогда мальчонкой лет восьми-девяти, его накормили раньше и отправили спать.

Очень приятный был вечер, мы с Клэрис чудесно провели время. Мне у них нравилось, там был домашний дух, не то что во многих домах на Холме. А душой дома, как ни странно, был Баярд — не Джессика.

Судья задумчиво сдвинул брови.

— В нем Баярду было спокойно — вот и все. Он любил свой дом. Гордился им. Гордился Джессикой. Но не просто гордился — был в нее влюблен. Это видно было по тому, как он провожал глазами каждый ее жест, каждое движение. Он глядел на нее с собачьей преданностью. Так смотрел мой старый пес Пит… он умер в прошлом году.