Нерв - [6]

Шрифт
Интервал

И когда наши девушки сменят шинели на платьица,
Не забыть бы тогда, не простить бы и не потерять…
Аисты[9]
Небо этого дня ясное,
Но теперь в нем броня лязгает.
А по нашей земле гул стоит,
И деревья в смоле грустные.
Разбрелись все от бед в стороны.
Певчих птиц больше нет вороны!
Колос в цвет янтаря… успеем ли?
Нет. Выходит, мы зря сеяли.
Что ж там цветом в янтарь светится?
Это в поле пожар мечется.
Дым и пепел встают как кресты.
Гнезд по крышам не вьют аисты.
И деревья в пыли к осени.
Те, кто петь не могли — бросили.
И любовь не для нас верно ведь?…
Что нужнее сейчас? Ненависть!
Дым и пепел встают как кресты.
Гнезд по крышам не вьют аисты.
И земля, и вода стонами.
Правда, лес, как всегда, с кронами.
Только больше чудес аукает
Довоенными лес звуками.
Побрели все от бед на восток,
Певчих птиц больше нет, аистов.
Воздух звуки хранит разные,
Но теперь в нем гремит, лязгает.
Даже цокот копыт — топотом.
Если кто закричит — шепотом.
Побрели все от бед на восток,
И над крышами нет аистов.
«Их восемь, нас — двое…»[10]
Их восемь, нас — двое. Расклад перед боем
Не наш, но мы будем играть.
Сережа, держись. Нам не светит с тобою,
Но козыри не равнять!
Я этот небесный квартет не покину,
Мне цифры сейчас не важны.
Сегодня мой друг защищает мне спину,
А значит — и шансы равны.
Мне в хвост вышел «Мессер», но вот задымил он,
Надсадно завыли винты.
Им даже не надо крестов на могилы,
Сойдут и на крыльях кресты.
Я — «первый», я — «первый», они под тобою,
Я вышел им наперерез.
Сбей пламя, уйди в облака, я прикрою!..
В бою не бывает чудес.
Сергей, ты горишь, уповай, человече,
Теперь на надежность лишь строп.
Нет, поздно, и мне вышел «Мессер» навстречу.
Прощай, я приму его в лоб!..
Я знаю, другие сведут с ними счеты…
По-над облаками скользя,
Летят наши души, как два самолета,
Ведь им друг без друга нельзя.
Архангел нам скажет: «В раю будет туго».
Но только воротами — щелк,
Мы бога попросим: «Впишите нас с другом
В какой-нибудь ангельский полк».
И я попрошу бога, духа и сына,
Чтоб выполнил волю мою:
«Пусть вечно мой друг защищает мне спину,
Как в этом последнем бою».
Мы крылья и стрелы попросим у бога,
Ведь нужен им ангел-ас.
А если у них истребителей много,
Пусть пишут в хранители нас.
Хранить — это дело почетное тоже,
Удачу нести на крыле
Таким, как при жизни мы были с Сережей
И в воздухе, и на земле.
Смерть истребителя
Я — «Як», Истребитель, Мотор мой звенит.
Небо — моя обитель.
Но тот, который во мне сидит,
Считает, что он — истребитель.
В прошлом бою мною «Юнкерс» сбит,
Я сделал с ним, что хотел.
Но тот, который во мне сидит,
Изрядно мне надоел.
Я в прошлом бою навылет прошит,
Меня механик заштопал,
Но тот, который во мне сидит,
Опять заставляет: в штопор.
Из бомбардировщика бомба несет
Смерть аэродрому,
А кажется, стабилизатор поет:
«Ми-и-и-р вашему дому!»
Вот сзади заходит ко мне «Мессершмидт».
Уйду — я устал от ран.
Но тот, который во мне сидит,
Я вижу, решил на таран!
Что делает он, ведь сейчас будет взрыв!..
Но мне не гореть на песке,
Запреты и скорости все перекрыв,
Я выхожу на пике.
Я — главный. А сзади, ну чтоб я сгорел!
Где же он, мой ведомый?!
Вот от задымился, кивнул и запел:
«Ми-и-и-р вашему дому!»
И тот, который в моем черепке,
Остался один — и влип.
Меня в заблуждение он ввел и в пике
Прямо из мертвой петли.
Он рвет на себя — и нагрузки вдвойне.
Эх, тоже мне летчик — АС!..
Но снова приходится слушаться мне,
Но это в последний раз.
Я больше не буду покорным, клянусь,
Уж лучше лежать в земле.
Ну что ж он, не слышит, как бесится пульс,
Бензин — моя кровь — на нуле.
Терпенью машины бывает предел,
И время его истекло.
Но тот, который во мне сидел,
Вдруг ткнулся лицом в стекло.
Убит он, я счастлив, лечу налегке,
Последние силы жгу.
Но что это?! Я в глубоком пике
И выйти никак не могу!
Досадно, что сам я немного успел,
Но пусть повезет другому.
Выходит, и я напоследок спел:
«Ми-и-и-р вашему дому!»
«Я полмира почти через злые бои…»
Я полмира почти через злые бои
Прошагал и прополз с батальоном,
И обратно меня за заслуги мои
С санитарным везли эшелоном.
Привезли — вот родимый порог —
На полуторке к самому дому.
Я стоял и немел, а над крышей дымок
Поднимался не так — по-другому.
Окна словно боялись в глаза мне взглянуть.
И хозяйка не рада солдату.
Не припала в слезах на могучую грудь,
А руками всплеснула — и в хату.
И залаяли псы на цепях.
Я шагнул в полутемные сени,
За чужое за что-то запнулся в сенях,
Дверь рванул — подкосились колени.
Там сидел за столом на месте моем
Неприветливый новый хозяин.
И фуфайка на нем, и хозяйка при нем,
Потому я и псами облаян.
Это значит, пока под огнем
Я спешил, ни минуты не весел,
Он все вещи в дому переставил моем
И по-своему все перевесил.
Мы ходили под богом — под богом войны,
Артиллерия нас накрывала.
Но смертельная рана зашла со спины
И изменою в сердце застряла.
Я себя в пояснице согнул,
Силу воли позвал на подмогу:
«Извините, товарищ, что завернул
По ошибке к чужому порогу.
Дескать, мир, да любовь вам, да хлеба на стол,
Чтоб согласье по дому ходило».
Ну а он даже ухом в ответ не повел:
Вроде так и положено было.
Зашатался некрашеный пол.
Я не хлопнул дверями, как когда-то.
Только окна раскрылись, когда я ушел,
И взглянули мне вслед виновато…
Песня о земле

Еще от автора Владимир Семенович Высоцкий
Черная свеча

Роман «Черная свеча», написанный в соавторстве Владимиром Семеновичем Высоцким и Леонидом Мончинским, повествует о проблеме выживания заключенных в зоне, об их сложных взаимоотношениях.


Роман о девочках

Проза поэта – явление уникальное. Она приоткрывает завесу тайны с замыслов, внутренней жизни поэта, некоторых черт характера. Тем более такого поэта, как Владимир Высоцкий, чья жизнь и творчество оборвались в период расцвета таланта. Как писал И. Бродский: «Неизвестно, насколько проигрывает поэзия от обращения поэта к прозе; достоверно только, что проза от этого сильно выигрывает».


Венские каникулы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Стихи и песни

В этот сборник вошли произведения Высоцкого, относящиеся к самым разным темам, стилям и направлениям его многогранного творчества: от язвительных сатир на безобразие реального мира — до колоритных стилизаций под «блатной фольклор», от надрывной военной лирики — до раздирающей душу лирики любовной.


Лирика

«Без свободы я умираю», – говорил Владимир Высоцкий. Свобода – причина его поэзии, хриплого стона, от которого взвывали динамики, в то время когда полагалось молчать. Но глубокая боль его прорывалась сквозь немоту, побеждала страх. Это был голос святой надежды и гордой веры… Столь же необходимых нам и теперь. И всегда.


Бегство мистера Мак-Кинли

Можно ли убежать от себя? Куда, и главное — зачем? Может быть вы найдете ответы на эти вопросы в киноповести Леонида Леонова и в балладах Владимира Высоцкого, написанных для одноименного фильма. Иллюстрации В. Смирнова.