Нерожденный. Жизнь и учение мастера дзэн Банкэя - [47]

— В течение многих лет я читаю «Сутру Лотоса», — сказал Сингэцу.

— Кто читает сутру? — спросил Банкэй.

— Тот, кто произносит слова, — сказал Сингэцу.

— Кто произносит слова? — спросил Банкэй.

— Глаза по горизонтали, нос по вертикали, — сказал Сингэцу.

— Этим ты меня не проведешь, ты, сладкоречивый обманщик! — воскликнул Банкэй. — Сейчас же отвечай мне: «Кто произносит слова?»

Сингэцу колебался.

— Если бы наставники нашей школы не обладали всепрозревающим Оком Дхармы, они никогда не смогли бы стать учителями людей и небожителей, — сказал Банкэй. — Обладаешь ли ты этим Оком?

— Я думаю, что я, насколько это возможно, обладаю этим Оком, — сказал Сингэцу.

— Хорошо, — сказал Банкэй. Можешь ли ты оценить понимание каждого из людей, присутствующих в этом собрании?

— Но ведь здесь никого нет, — сказал Сингэцу, оглядываясь вокруг себя.

— Каждый человек, сидящий здесь, обладает своими отличительными качествами, — сказал Банкэй. Разве ты не можешь оценить их?

— А Вы? — ответил Сингэцу.

— Если бы я не мог этого, то я прошел бы мимо тебя, не обратив на тебя никакого внимания, — сказал Банкэй.

Сингэцу от удивления даже рот открыл.

— Ни в Китае, ни в этой стране нет ни одного наставника, который мог бы опровергнуть Ваше учение, — сказал Сингэцу. Мне, несомненно, очень повезло, что я принял участие в столь проникновенной беседе.

— Никто кроме этого старого монаха не указал бы тебе на твои ошибки, — сказал Банкэй. — Отныне будь прилежней и твои усилия будут вознаграждены.

Сингэцу никогда не забывал слов мастера и часто приходил в Кориндзи увидеться с ним.

22

В Хамада, родной деревне Банкэя, жил некий бедный крестьянин по имени Хатироэмон. Хатироэмон жил среди грязи и пыли этого мира и регулярно приходил к Банкэю слушать его учение. Так как он был человеком весьма эксцентричного поведения, другие жители деревни обращались с ним как с сумасшедшим и обходили его стороной. Они с недоумением смотрели на его близкие отношения с Банкэем и на те из ряда вон выходящие вещи, которые они делали вместе. Однажды, когда Банкэй уходил из деревни, он встретил по пути Хатироэмона.

— Куда это Вы собираетесь, мастер? — сказал Хатироэмон.

— К тебе домой, — ответил Банкэй.

— Захватили ли Вы с собой свое лекарство?[144] — спросил Хатироэмон.

— Конечно захватил, — ответил Банкэй.

— Я хочу, чтобы Вы заплатили мне за это лекарство, — сказал Хатироэмон, протягивая свою руку. Банкэй плюнул ему на ладонь. Оба они затряслись от смеха.

Все их беседы были более-менее похожи на эту. Никто не понимал, к чему они это делают.

Хатироэмон умер на руках у Банкэя. Последние его слова были таковы:

— Я умираю прямо в самом центре поля битвы Дхармы. Есть ли Вам что сказать мне, мастер?

— Скажу только, что ты должен повергнуть грозного противника, — сказал Банкэй.

— Позволите ли Вы мне сделать это?

— Нет ничего, что я бы не позволил, — сказал Банкэй.

— О, муж мой! — запричитала жена Хатироэмона, вытирая слезы со своего лица. — Ты Будда. Почему же ты не спас меня от моего неведения до того, как ты оставил меня?

— Все мое тело, говорю я или молчу, пребываю ли я в движении или в покое, есть совершенное проявление истины, — ответил Хатироэмон. — Я никогда не переставал открывать тебе основы сознания. Почему же ты этого не понимала?

23

Однажды, после того как Банкэй закончил проповедь в храме Кориндзи, некий самурай, гордившийся своим умением в боевых искусствах, подошел к мастеру.

— Я много лет тренировался в искусстве ведения поединка, — сказал он. — С тех пор как я овладел этим искусством, мои руки двигаются в совершенном согласии с моим сознанием. Теперь, если я столкнусь с противником, мой меч снесет ему голову прежде чем он успеет поднять свое оружие. Это подобно тому Оку Дхармы, которым Вы обладаете.

— Ты говоришь, что в своем искусстве ты достиг совершенства, — сказал Банкэй. — Нанеси мне удар!

Самурай заколебался.

— Мой удар ты уже пропустил, — сказал Банкэй. От удивления самурай даже открыл рот.

— Я поражен, — вздохнул он. — Ваш удар быстрее молнии. Голова моя покатилась к Вашим ногам. Пожалуйста, мастер, научите меня основам Вашего дзэн.

С каждым последующим приходом в Кориндзи уважение этого самурая к Банкэю возрастало. Когда Банкэй пребывал в Эдо, множество самураев приходили встретиться с ним. Все они сталкивались с его мощным натиском и становились его преданными последователями.

24

Однажды, после проповеди, проведенной Банкэем в храме Нёходзи, несколько самураев столпились вокруг мастера, с тем чтобы порасспросить его о Дхарме.

— Мы верим всему, что Вы сказали нам, — заявили эти самураи. — Но есть еще кое-что, о чем мы хотели бы спросить Вас. Мы изучаем искусство владения мечом и к настоящему времени уже постигли основной принцип этого искусства. Однако мы не можем полностью применить это понимание на практике. Все еще существует разрыв между теорией и практикой.

— В таком случае, — сказал Банкэй, — вы еще не постигли принцип. Истинный принцип находится за пределами всех принципов и практики. Это совершенное взаимопереплетение принципа и действия, духа искусства и его техники — совершенное взаимопроникновение всего сущего.