Нерожденный 5 - [73]

— А я… я свой? Меня пустят?

Он долго разглядывается меня, словно решает нравлюсь я ей или нет, но потом кивает:

— Да. Если будешь вместе со мной — пустят.

* * *

Она ведёт меня. Сначала в ближайший тупичок, затем по лестнице, незаметной в будто бы заброшенном городском канале, затем позвав кого-то за толстенными решетками, перекрывающим вход под землю, дожидается, когда появляется человек в капюшоне. Он дёргает рычаг на стене, и стальная решётка, негромко лязгая металом, поднимается, впуская нас.

Мы опускаемся всего на один уровень, хотя, судя по лестницам ведущим вниз, их тут больше. Широкие коридоры подземного города наполнены людьми, голосами, звоном металла и стекла, и еще кучей других звуков города. Здесь кипит жизнь и это не может не радовать.

— Хина — так зовут девушку, проводит меня до широкой кованной двери, над которой висит вырезанная из дерева и выкрашенная в белое маска и, улыбнувшись на прощание, исчезает… да, у неё, наверное, много дел еще сегодня.

Маска на дверью на стальной цепи — это настоящая вывеска. И это не похоже на бегство. Кажется, Мастер Обликов, как и многие мастера и торговцы — всегда были здесь внизу. А я то и не знал, что под городом кипит жизнь.

Стучу и дождавшись приглашения, вхожу. Вхожу и замираю — я еще нигде и никогда не видел такого.

Вдоль всех стен — что-то вроде манекенов, деревянных манекенов на которых… нет, нет не одежда. Образы. Призрачные и почти живые — отсвет свечей преломляясь через облики, почти оживляет их.

Есть и просто маски — она висят на стенах. Разные маски. Некоторые весёлые, некоторые страшные… некоторые — просто похожи на незнакомых людей.

— Что вас интересует, господин? — человек с с мордой хидо вместо человеческого лица и плаще из кожи хидо заставляет вздрогнуть. Отличная реклама. Мне уже хочется здесь что-нибудь купить…

Например, те доспехи, вполне достойные императора, — каждая часть их, цвета чёрного золота, начиная от щитков на ногах и заканчивая шлемом, сделана так, что напоминает тело чёрного дракона — рисунок и рельеф чешуи выполнен так искусно, что, кажется, это и не броня вовсе, а живой дракон. И вместо лица — морда дракона, призрачная, дрожащая в свете свечей. Д даже короткие, кривые рога на шлеме кажутся рогами дракона.

— Это облик? — я показываю на невероятной красоты доспех.

— Всё верно, господин, — человек с мордой хидо почтительно кивает. — Хотите примерить?

— Да, — я не могу удержаться.

Он рисует формулу, и скрутив листок так, чтобы я не смог прочитать её, не разорвав, прикалывает к моей одежде. Прикалывает, а потом показывает на огромное зеркало за моей спиной.

Я оборачиваюсь я застываю…

Проклятье, это еще красивее чем я думал — морда призрачного дракона удивительным образом скрывает моё лицо не пряча его, она искажает его, делая неузнаваемым, а черты лица — неуловимыми. И чешуя доспехов на живом человеке кажется еще более живой — огромный чёрный змей словно играет кольцами своего тела, готовясь к удару.

— Он дорогой, — вежливо сообщает торговец. — Сто пятьдесят лунным золотом и формула ваша. Или сто двадцать — если господин улыбнётся, радуясь доброй покупке.

Нет, мне конечно нужно что-то другое, что-то более простое, но этот облик прекрасен.

— Я беру, — говорю я, — но теперь мне нужно найти еще… другое… И голос… можно ли менять голос?

— Да, господин, — он кланяется. — Некоторые облики меняют всё — и даже голоса. Иногда это очень важно.

Да, это очень важно. Вот как сейчас, например — в моём случае. Мне придётся общаться с Семьёй и как Керо, и как некто другой — тот, кто придёт к ним для того, чтобы стать членом клана.

— Я не знаю зачем вам нужно, господин, но, может быть, этот вам понравится.

Он показывает на маску. Нет, не маску — человеческое лицо, всё изуродованное шрамами. Только лицо.

— Ты всё правильно понял, — я лезу за кошельком. — Это то, что надо.

* * *

Дворец Императора, Новый Токио.

Сейджи ждёт меня, на просторной террасе висящей над цветущим садом внизу. Внимательно разглядывает меня, пока я усаживаюсь на диване напротив. В его взгляде высокомерие сильного — того, кто может приходить и забирать.

Я не буду обижаться на это высокомерие — уже хорошо, что он откликнулся на моего вестника. Это хорошая вежливость, вежливость сильного, я уважаю такую.

— Ты пришёл рассказать мне о том, что этот трон твой? — на лице его усмешка.

Да, он не собирается терять времени на вежливые разговоры.

— Нет, я пришёл объявить вам войну, — я смотрю на его шею. Шею на которой, в один ряд, приговором для любого врага, светятся тату из черепов.

Я не могу увидеть их все сейчас — пышные одежды этого очень богатого и влиятельного человека скрывают их, но я знаю — их там одиннадцать. Одиннадцать жизней — это равно бессмертию. Смогу ли я одолеть его, смогу ли я одолеть Семью?

— Я слышал это несколько раз, от других, — он пожимает плечами. — Они тоже угрожали мне. Твоё право ненавидеть меня. Ненавидеть всех тех, кто оказался сильнее. Это ничего не изменит.

Он смотрит на меня как на мелкого зверька, через которого он перешагнул и не заметил. Армия Слуг идущих впереди, сметающих всё на своём пути, превращает всех, на чьи земли заходит Семья — такими зверьками. Мелкими испуганными, проигравшими.