Нерон и Сенека - [6]
И Венера тоже смеялась — звонко и нежно, как колокольчик.
— Довольно, — вдруг коротко приказал Нерон.
И смех будто смыло. Наступила тишина. Нерон сумрачно глядел на Сенеку.
— Вот видишь, учитель, как осторожно надо выражаться. Ты сказал: «Они давно спят». И боги подстерегли твои слова — и получился каламбур. Как грустно… Где этот Тигеллин?
— Тигеллин приближается, Цезарь.
— Вот придет Тигеллин… Ну что же делать?! Кто из оставшихся в живых римлян сможет достойно беседовать с Сенекой?
Амур опустил глаза долу, пораженный грандиозностью вопроса. В тишине трещали факелы.
И тогда Нерон объявил:
— Я уверен, только один — сам Сенека! — И, не спуская глаз с Сенеки, Нерон приказал: — Немедленно послать за философом Сенекой.
Сенека был невозмутим.
— Будет исполнено, Цезарь, я пошлю трибуна Флавия Сильвана за философом Сенекой.
И Амур вприпрыжку исчез в темноте…
— Какая страшная ночь! Как много крови… — бормотал Нерон. И добавил благодушно: — Но мы прервались. Как прекрасно ты говорил о презрении к смерти. Продолжай, учитель.
— С удовольствием. Вспомни, как ты родился… как вытолкало тебя из утробы в мир величайшее усилие матери…
— Мама… Бедная мама… — зашептал Нерон, приникая к груди Сенеки.
— Ты закричал от прикосновения жестких рук, почуяв страх перед неведомым. Почему же потом, — продолжал Сенека, — когда мы готовимся предстать перед другим неведомым и покидаем теплую утробу мира, почему мы так боимся?
— Сладостна… сладостна твоя речь. — Нерон стонал от восторга.
— Девять месяцев приготовляет нас утроба матери для жизни в этом мире. Почему же мы не понимаем, что весь срок нашей жизни от младенчества до старости мы тоже зреем для какого-то нового рождения?
Амур с факелом выскочил на арену.
— Сенека! Спешит к нам! Его шаги! — закричал Нерон.
— Сенека… — начал Амур и умолк.
Сенатор заржал.
— Как?.. И Сенека?! — воскликнул Нерон.
Амур печально молчал.
— Ну, знаешь!.. Это даже не смешно!
— Трибун с гвардейцами подошли к дому Сенеки, — докладывал Амур. — И тогда философ собрал всех своих учеников… Потом Сенека погрузился в ванну. И в ванне сам перерезал себе вены. Истекая кровью и беседуя с учениками, философ Сенека испустил дух.
— Величавый конец, достойный Сенеки, который никогда не страшился смерти!
— торжественно сказал Нерон.
— Сейчас я рассказал об этом в толпе у цирка. Теперь о смерти Сенеки говорит весь Рим, — закончил Амур.
— Как все призрачно, учитель. Этот мир — череда метаморфоз, не более. Где мальчик Спор, а где юная девица? Где сенатор, а где конь?.. Вот ты стоишь здесь живой, а о твоей смерти уже болтает весь город. — Нерон был ужасен. Страдание изуродовало его лицо, и в глазах его были слезы… настоящие слезы. — Потому что совершилась моя последняя метаморфоза. Пока ты беседовал здесь живой — я превратил тебя в мертвеца, учитель!
— Это и была твоя плата? За этим меня позвал в Рим Великий цезарь? — по-прежнему невозмутимо спросил Сенека.
— Короче, как ты умер для истории, мы выяснили. Теперь остается решить, как ты умрешь на самом деле. Стоп!.. Прости! Есть еще один вопрос: за что ты умрешь? За какую вину? — И Нерон расхохотался. — Да что ж это мы все о смерти да о смерти! Поговорим-ка лучше о чем-нибудь веселом. Ну хотя бы о завтрашнем дне. Представляешь, утром весь Рим будет обсуждать смерть Латерана, Пизона, Лукана. Ну и, конечно, твою смерть…
— Как их будут жалеть! — вздохнул Амур.
— Нет, больше будут радоваться. Что сами живы, — усмехнулся Нерон. — Так уж устроены смертные. Ну а к полудню про вас забудут. Потому что начнутся Великие Неронии. Интересовать будет только бег колесниц!
Нерон ударил бичом.
И с гиканьем и хохотом Амур погнал по арене сенатора — запрягать его в золотую колесницу.
— После бега колесниц я задумал великие битвы животных. — И Нерон опять ударил бичом.
И в мрачном здании на краю арены распахнулись все двери. И в свете факелов в огромных клетках яростно забегали голодные звери. И в ответ на крики зверей из подземелья понеслись вопли людей…
— Слон сразится с носорогом… — перекрикивал Нерон вакханалию звуков, — лев — с тигром…
Рев толпы в подземелье все нарастал.
— Да! Да! — в восторге кричал Нерон. — И тогда на арену выйдут они, наши миляги, убойные люди! Речь! Цицерон!
Запряженный в колесницу сенатор патетически начал речь:
— О зрелище битвы на арене! Глядите: вот побежденный гладиатор сам подставляет горло победившему врагу. Вот он выхватывает меч, дрогнувший в руке победителя, чтобы бестрепетно вонзить его в себя. Презрение к смерти и жажда жизни — вот что такое гладиаторский бой!
И сенатор заржал. Амур и Венера бешено аплодировали.
— Какое все-таки замечательное искусство наше римское сенаторское красноречие! — вздохнул Нерон. — Что там еще у нас ожидается завтра? Живые картины из жизни богов и героев! Это, как всегда, будет в центре внимания публики. Сначала покажем прелюбодеяние супруги царя Крита Пасифаи с быком, посланным Посейдоном. Этот номер особенно ценят наши римские зрители…
Нерон взглянул на Венеру. И Венера подошла к клетке, где стоял огромный черный бык с золотыми рогами. С нежным призывным воркующим смехом Венера посылала быку воздушные поцелуи.
«Горе, горе тебе, великий город Вавилон, город крепкий! Ибо в один час пришел суд твой» (ОТК. 18: 10). Эти слова Святой Книги должен был хорошо знать ученик Духовной семинарии маленький Сосо Джугашвили, вошедший в мировую историю под именем Сталина.
«Эдвард Радзинский – блестящий рассказчик, он не разочарует и на этот раз. Писатель обладает потрясающим чутьем на яркие эпизоды, особенно содержащие личные детали… Эта биография заслуживает широкой читательской аудитории, которую она несомненно обретет».Книга также издавалась под названием «Сталин. Жизнь и смерть».
Итак, дневник верного соратника Иосифа Сталина. Калейдоскоп событий, в которых он был участником. …Гибель отцов Октябрьской революции, камера, где полубезумный Бухарин сочиняет свои письма Кобе, народные увеселения в дни террора – футбольный матч на Красной площади и, наконец, Мюнхенский сговор, крах Польши, встреча Сталина с Гитлером…И лагерный ад, куда добрый Коба все-таки отправил своего старого друга…
«Снимается кино» (1965) — одна из ранних пьес известного драматурга Эдварда Радзинского. Пьеса стала своеобразной попыткой разобраться в самой сути понятия «любовь».
В книге известного драматурга представлена одна из ранних пьес "104 страницы про любовь".Эдвард Станиславович Радзинский родился 29 сентября 1936 года в Москве, в семье драматурга, члена СП С.Радзинского. Окончил Московский историко-архивный институт. В 1960 году на сцене Московского Театра юного зрителя поставлена его первая пьеса "Мечта моя... Индия". Известность принесла Радзинскому пьеса "104 страницы про любовь" (1964), шедшая на многих сценах страны (в Ленинграде эта пьеса шла под названием "Еще раз про любовь")
Это был воистину русский парадокс. В стране «Домостроя», где многочисленные народные пословицы довольно искренне описывали положение женщины: «Курица не птица, баба не человек», «Кому воду носить? Бабе! Кому битой быть? Бабе! За что? За то, что баба», – весь XVIII век русским государством самодержавно правили женщины – четыре Императрицы и две Правительницы. Начинается воистину галантный русский век – первый и последний век, когда Любовь правила политикой… И фавориты порой выпрыгивали из августейших постелей прямиком во власть.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.