Неромантичный человек - [2]

Вечерело, солнце закатывалось за горизонт, и, когда лётчик выпрямился во весь рост, шар его головы оказался на одном уровне с шаром солнца, заслонив его. Подсвеченная сзади, голова лётчика была чёрная, от макушки и из-за ушей, как нимб, дрожали багряные лучи.

Лётчик постоял, потом залез в вертолёт и улетел в бесовском грохоте. Грохот рассеялся. Стало тихо. Если бы не номерной знак «МК 44-92», можно было бы подумать, что вертолёта и не было.

А Танька все стояла, оглушённая мелодией. Потом грохотом. Потом тишиной.

— О бой, о бой, о литл бой! — вопил Козлов из девятого "Б", солист вокально-инструментального ансамбля «Романтики». Пел он, возможно, и хуже западных певцов, но трясся сильнее. Козлов не умел вибрировать только голосом, как профессионалы, поэтому сотрясал все тело, и вместе с телом вибрировал голос.

— О бой, о бой, о литл бой… — вторил солисту ансамбль «Романтики».

Ансамбль состоял из трех человек: гитара, баян и ударные. На гитаре сидел женатый комбайнёр Федосеев. А на баяне и ударных — близнецы-хулиганы Сорокины. В детстве Сорокины были беспризорниками и на всю жизнь сохранили влияние улицы. Они всегда были хулиганы, только вначале маленькие хулиганы, потом юные, а теперь старые. Сорокиным было по шестьдесят четыре года.

В колхозном клубе шли танцы. По стенам расположились старики и дети. Зрители. Молодёжь с безразличными лицами топталась друг перед другом. Это был шейк.

Танька с Мишкой тоже плясали друг перед другом: Танька — бросив руки вдоль тела, а Мишка — развесив локти. Старался. Танька смотрела на Мишку, будто видела в первый раз. Он был такой обычный, как лопух при дороге. И ничего не было в нем особенного.

— Пойдём отсюда, — рассердилась вдруг Танька. — Воют, как баптисты…

Они неслись на мотоцикле. Мишка сидел впереди, а Танька сзади, обхватив Мишку поперёк живота.

— Стой! — крикнула Танька.

Мишка остановился.

— Дай я поучусь, — попросила Танька.

Поменялись местами. Танька села за руль.

— Вот здесь газ, — объяснил Мишка. — А это тормоз. Так быстрее, так медленнее. Давай!

Танька поехала, выписывая колёсами кренделя.

— Руль держи! — орал Мишка.

Впереди показалась машина. Танька свернула на поле. Мотоцикл заскакал на кочках и колдобинах. Мишку трясло так, будто он сидел на бешеном мустанге.

— Ты куда? — заорал он.

— Чтоб не наскочила! — заорала Танька и в ту же секунду ощутила, что летит куда-то сначала резко вперёд, потом резко вниз.

Мишка и Танька разлетелись в разные стороны и шлёпнулись в свежевспаханную землю.

Танька не ушиблась, но осталась лежать и, приоткрыв один глаз, наблюдала за Мишкой. Ей хотелось, чтобы он испугался за её жизнь. Но Мишка первым делом подбежал не к Таньке, а к своему мотоциклу и начал исследовать машину.

— Все крыло помяла, — искренне огорчился он.

Лежать было бессмысленно. Танька поднялась.

— Из-за своей поганой мотоциклетки готов человека насмерть убить.

Земля зависла в небе, тихо плывёт в галактике, покачиваясь. И вместе с ней плывут, покачиваясь, Танька и Мишка, привалившись друг к другу спинами, чтобы удобнее было сидеть.

Пролетели дикие утки, сильно прорезая воздух крыльями.

— Мишка! — позвала Танька и замолчала надолго, как забыла.

— Чего? — отозвался Мишка.

— Ты как собираешься жить?

Мишка никогда не думал об этом прежде и честно сосредоточился.

— Вернусь из армии, гитару куплю электрическую. Марки «Эврика».

— А потом?

— Потом женюсь на тебе.

— Интересно… А ты у меня спросил?

— Чего зря трепаться? Я ж в армию иду. Отслужу — женюсь.

— А если я за тебя не пойду?

— Тогда на Вале женюсь. На Малашкиной.

— А потом?

— Потом «Ниву» куплю.

Танька представила себе, как Валя с Мишкой едут на «Ниве» по улице Коккинаки и из-под колёс в панике выскакивают куры и бегут прочь, сильно вытянув шеи.

— Я не про это, — с неудовольствием сказала Танька. — Я про смысл жизни.

— Какое ещё смысл? — Мишка чуть обернул голову и почувствовал щекой Танькины волосы.

— Каждый человек должен искать смысл жизни. Знать, для чего живёт, — разъяснила Танька.

— Это пусть надстройка ищет, для чего живёт. А мы базис. Мы людей хлебом кормим.

— Неромантичный ты человек…

Мишка не обиделся.

— Ну, а ты б чего хотела? — спросил он.

Танька долго молчала, потом сказала:

— Сесть на облако и поплыть.

— Глупости это, — с пренебрежением отозвался Мишка.

— Почему?

— Так облако — это ж пар. Аш два О. Весь зад намочишь.

— Неромантичный ты человек, — вздохнула Танька.

В реке плеснулась большая рыба. Танька вздрогнула и обернулась на всплеск.

Плакучая ива тянула ветки к самой воде. В лунном свете был различим каждый листочек.

— Красиво… — заметил вдруг Мишка.

— Ничего особенного, — отозвалась Танька.

Эта луна, река и плакучая ива были всегда в Танькиной жизни, и никогда не было так, чтобы их не было.

«О бой, о бой, о литл бой!» — вопил Козлов из девятого "Б". «О бой, о бой, о литл бой…» — вторил ансамбль солисту.

И вдруг все замолчали, будто подавились. Молодёжь перестала танцевать. И старухи бросили сплетничать. Все обернулись и смотрели в одну сторону.

В клуб вошла Танька об руку с лётчиком.

— Кто это? — громким шёпотом спросила Малашкина Валя.

— Танька с лётчиком, — отозвались в толпе.