– Подобно тому. как ты пытался ослабить вред, причиняемый мной твоему народу, я старался не позволить им сильно навредить твоей планете.
Дуан содрогнулся. Впервые этот сладкозвучный голос заявлял, что его владелец – надежда ирделиан на спасение. Такой цинизм подлежал наказанию. Дуан вспомнил трудовые лагеря и массовые казни.
– Это уже неважно, – Слезы высохли, хотя Дуан впервые не стыдился своей слабости перед врагом. – Как и все остальное, кроме одного: мой мир погиб из-за тебя. Ты поплатишься за это жизнью.
Кор задумчиво взирал на аборигена.
– Я говорил и чувствовал то же самое. Я отдал приказ привести тебя в кандалах. Я мечтал о мести. Но, к моему изумлению, сюда доставили не обманувшего доверие советника, а его жену, вернее, ее изуродованный труп. – Он перешел почти на шепот. – Я видел надпись у нее на груди.
Дуан задрожал, лазерное ружье целило то в пол, то в пролом в стене.
– Тогда я понял, что ты обязательно явишься. Он опустил голову, вздохнул, потом выпрямился, звеня доспехами. – Завтра за мной прибудет корабль. Я покину твою планету… Этого Дуан не ожидал.
– Как?!
Голос Кора был, как наждачная бумага для его натянутых нервов.
– Очень просто. Я отозван. Взрывы и разрушение порталов – не совсем то, чего от меня ожидало начальство. Мне нашали замену. – Кор улыбнулся. – Не тревожься за меня. Дуан. Я верну все, чего лишился. Мне случалось падать еще ниже и снова возрождаться.
Дуан выпрямился в полный рост. Ружье в руках придавало уверенности, он уже не чувствовал себя букашкой в присутствии рослого драконианца.
– Ты н… никогда не покинешь эту планету. – Слезы снова хлынули из глаз, потекли по щекам, оставляя борозды в шерсти. Наместник простер руки. Его глаза излучали печаль.
– Она была мне женой.
– Что?!
Кор склонил серебристую голову.
– Я говорю о Руэнн. Я женился на ней несколько месяцев назад. Империя никогда не признала бы этот брак, зато Руэнн была счастлива. Я уже строил для нее дом на далекой планете, так, далеко от центра Империи, что там никто ничего не узнал бы. – Он уронил руки и отвернулся к окну, вернее, к зияющей дыре, где уже теплились первые признаки зари. – К счастью, она погибла при первой волне взрывов и не увидела, как ее и мой народы не щадят друг друга.
Его золотые глаза со зрачками-щелочками росли в темноте, пока не заслонили весь мир.
– Понимаешь, мой друг? Ты убьешь меня, отомстишь за жену, а потом сам будешь уничтожен моими людьми, либо медленно угаснешь от голода. Мы останемся неразлучны даже после смерти.
Они спустились с небес, как боги. Чудовищные птицы с сияющими на солнце, устрашающими коническими телами, с широкими крыльями. Они затмили солнце – вселяющие ужас и одновременно тревожно знакомые. Никто из живущих не помнил первого появления пришельцев, когда их и впрямь приняли за богов. Никто не помнил седую старину, когда Ирдел еще не жил под властью завоевателей из других миров. В изумлении и ужасе те, кто твердил, что боги мертвы, смотрели на пришельцев, в последний раз выходящих из чрева железных птиц.
Империя взялась насаждать порядок железной рукой. Базарная площадь была снесена, началось возведение цитадели, ощетинившейся современным оружием. Коллективные фермы были обнесены высокими стенами, солдаты стерегли подступы, готовые открыть стрельбу. Запуганные ирделиане собрали под дулами лазеров остатки древних руин в контейнеры, чтобы их смогли изучить лучшие умы Империи. Губернаторский дворец, залитый кровью и закопченный, был сравнен с землей, а на его месте была воздвигнута статуя драконианского императора – символ власти и гордыни Империи. Когда зарядили дожди, статуя заплакала вместе с поверженным городом.
Никто не обратил внимания на маленькую железную птицу, взмывшую в небо одновременно с появлением новых крылатых монстров. Двое стояли у иллюминатора, прощаясь с оставшейся внизу планетой. Оба чувствовали невыносимую грусть и раскаяние. Один перестал был правителем, другой – подданным, но оба не обрели свободы, хотя и были освобождены. Древний портал разверзся, зияя неразрешимой загадкой. Тот, кому нельзя было остаться, нетерпеливо устремил взгляд золотых глаз в бесконечность пространства, В его голове роились честолюбивые планы. Другой, кому нельзя было улетать, вбирал темными глазами чудо Вселенной. Ему была дарована надежда на покой.
