Нерассказанная история США. Новая глава 2012–2018 - [30]

.

В конце августа стало ясно, что победное ликование Трампа вследствие Сингапурского саммита на самом деле было преждевременным. Путь вперед обещал быть сложным, как и предсказывали скептики, иной раз с явной радостью. Проблемы ожидаемо последовали. США требовали, чтобы Северная Корея первой предприняла конкретные шаги по денуклеаризации, раскрывая детали своих ядерной и ракетной программ. КНДР настаивала на том, чтобы Соединенные Штаты первыми продемонстрировали честность намерений, заключив мирный договор. Президент Мун, к недовольству многих американских влиятельных лиц, самостоятельно продвигался вперед собственными усилиями по примирению, но его руки связывали по-прежнему ограниченный суверенитет страны и нежелание окончательно порывать с США. Трамп, в разгар торговой войны с Китаем, ополчился на китайцев за то, что они оказывают недостаточное давление на своих северокорейских союзников. Ссылаясь на неудовлетворительный прогресс и враждебное письмо от высокопоставленного чиновника КНДР, Трамп после консультаций с Болтоном отменил запланированную поездку Помпео в Северную Корею всего за несколько часов до отлета госсекретаря. Об этой поездке объявили только накануне, Болтон выступал против нее с самого начала. На следующей неделе Джеймс Мэттис, который вместе с Болтоном настаивал на том, что первый шаг должна сделать Северная Корея, объявил, что США рассматривают вопрос о возобновлении военных учений на Корейском полуострове, тех самых, которые Трамп совсем недавно называл «провокационными». Возвращение к конфронтации 2017 года, которое представлялось очень отдаленной перспективой почти всю первую половину 2018 года, неожиданно показалось вероятным, если не реальным[184].

Однако президент Мун не желал отступать. В сентябре он снова встретился с Ким Чен Ыном и призвал Трампа продолжить работу по мирному договору. Трамп объявил, что ждет второго саммита с лидером Северной Кореи, и, вопреки болтоновским ястребам, сказал, что «мы не играем на время. Если для дела понадобится два года, три года или пять месяцев — мы не будем делать из этого проблемы»[185]. Он пошел еще дальше на митинге своих сторонников в штате Западная Вирджиния, описывая сложности на первой встрече с Ким Чен Ыном: «И мы двигались то вперед, то назад, а потом мы полюбили друг друга. Не по-настоящему. Он написал мне прекрасные письма, замечательные письма. Мы полюбили друг друга»[186].

Однако к концу 2018 года переговоры застопорились. Власти КНДР потеряли терпение из-за американской кампании «максимального давления» и потребовали, чтобы международное сообщество отказалось от своих санкций. Ким Чен Ын в новогоднем обращении 1 января 2019 года заявил, что иначе Северной Корее остается только вернуться к ядерному противостоянию. Северокорейские лидеры добивались официальной декларации о завершении Корейской войны. Они настаивали на том, чтобы денуклеаризация была обоюдной и шаги взаимными. В сущности, они хотели, чтобы к ним относились как к равным, и угрожали начать «формирование ядерных сил», если продвижения к миру не будет. Понимая, что прорывы, достигнутые Трампом и Ким Чен Ыном, могут быть аннулированы и возвращение к опасной конфронтации 2017 года вполне возможно, китайские лидеры убеждали США отказаться от своего нереалистичного требования о полной, поддающейся проверке и необратимой денуклеаризации и заменить его на денуклеаризацию взаимную, поэтапную и на оговоренных условиях[187].

Некоторые задавались вопросом, может ли непостоянный Трамп, после встречи с Ким Чен Ыном согретый разговорами о Нобелевской премии мира, изменить свою политику и по другим важнейшим вопросам. Им не пришлось долго ждать. Всего через несколько дней после своей последней и самой провокационной угрозы Ирану и незадолго до того срока, в который США собирались восстановить санкции, снятые в 2015 году, Трамп объявил, что желает встретиться с иранским президентом Хасаном Рухани «в любое время» без предварительных условий. Совершенно очевидно, что Трамп действовал по корейскому сценарию, создавая (в этом конкретном случае фабрикуя) кризис, а потом, вмешавшись лично, постараться его разрешить. Снова, только теперь с Ираном, он затянул экономические тиски, пригрозил военными действиями, а затем протянул оливковую ветвь. Хотя немногие с ним соглашались, Трамп верил, как это получалось у Франклина Рузвельта семьдесят лет назад, что личной дипломатией он может одержать победу. Трамп здраво сформулировал: «Я буду встречаться со всеми. Говорить с другими людьми, особенно когда речь о возможной войне, смерти, голоде и многом таком. Вы встречаетесь, нет ничего плохого во встречах».

До более примирительного словесного жеста Трампа иранцы начали предпринимать шаги, чтобы выдержать предполагаемую экономическую бурю. Иран обратился к России за более тесным экономическим сотрудничеством. В июле 2018 года иранский министр нефти Биджан Зангане и Али Акбар Велаяти, главный советник по международным делам Али Хаменеи, посетили Москву в надежде расширить сотрудничество между нефтегазовыми отраслями России и Ирана. После встречи с Владимиром Путиным Велаяти объявил, что Россия согласилась инвестировать 50 миллиардов долларов в энергетический сектор Ирана. Он также намеревался посетить Китай.