Нептун - [6]

Дедушка кивает.

— Так и есть, юная Эмма. Я отправлял поисковые группы Ищеек, в темные и светлые половины дней. Я заставлял их вести поиски в любое время. И возвращаясь каждый раз, они приходили ни с чем.

Я уже знаю все это. Мы уже анализировали все много раз. «Возможно моему дедушке просто нужен кто-то, чтобы выговориться», решаю я. И то, что он выбрал меня — большая честь. Особенно из-за того, как звучит его голос, сжимая каждое слово, которое наполняется эмоциями. Для него тяжело говорить об этом. Но он вновь открывает старую рану, которая едва затянулась, чтобы рассказать мне. Только мне.

— Они вернулись ни с чем, и я начал терять надежду, — продолжает он. Антонис откидывается на руку, глядя на волны, набегающие на берег перед нами. — До тех пор, пока однажды один из моих самых надежных и талантливых шпионов, Барук, не пришел ко мне. Он поклялся на наследии Посейдона, что почувствовал пульс твоей матери, хоть тот был слабым и неустойчивым. Приходил и уходил так быстро, что за ним невозможно было угнаться, даже для него. Иногда его тянуло в сторону восхода солнца, иногда — в сторону заката. Мы выяснили, что она, должно быть, плыла по течению.

Ну и ну, всего этого я не знала. Не иначе как у меня отвисла челюсть.

— Гром рассказывал то же самое — что иногда чувствовал ее пульс. Он говорил тебе?

— Конечно же, нет, — мрачно отвечает Антонис. — Так же, как и я не говорил ему. Ты должна понять, Эмма, я не знал, что произошло между Громом и моей дочерью. Я знал лишь, что она пропала, а он там был. Нет, я не говорил ему. Я не говорил никому. — Дедушка замолкает, мудрое любопытство танцует в его глазах. — Конечно, если бы твой друг Тораф родился раньше, я, возможно, нашел бы подход к дому Тритона, чтобы воспользоваться его талантами выслеживания. Еще не было равных ему, ты это знаешь.

Я киваю. Грустно от того, как много возможностей давалось им снова и снова, чтобы поделиться информацией и объединиться в поисках моей матери. Поступи они так, и меня бы здесь сейчас не было. Тем не менее, я понимаю всю тяжесть сложившихся тогда обстоятельств. Если мой дедушка ждет ответа от меня, сочувствия или еще чего-нибудь, то не дождется. Я знаю, что история еще не окончена, и не хочу, чтобы он прекратил ее рассказывать.

Он, кажется, это понимает.

— Через несколько дней ее пульс исчез. Барук поверил в ее смерть. Я же отказался с этим смириться. Он решил, что я обезумел, просил меня позволить ей уйти и отпустить ее. Но я не смог, как ты видишь. Налия была для меня всем. В конце концов, я приказал, чтобы Барук указал мне направление, где он в последний раз ощутил ее. Я знал, что она уже могла погибнуть. Но я также знал кое-что еще о своей дочери, юная Эмма. Кое-что, чего она не осознает по сей день. У Налии всегда была тайная любовь к людям.

Да уж, об этом я точно не знала. Теперь я начинаю понимать, что могу заполнить черную дыру фактами, которых не знаю.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что хороший отец знает, чем увлекаются его мальки. Однажды, незадолго до ее исчезновения, мои Ищейки сообщили мне, что она посещает одно и тоже место вблизи Арены каждый день. Каждый день они следовали за ней, но когда нагоняли, она уже уходила. Они никогда ничего там не находили и не могли выяснить цели ее ежедневных визитов. Сначала я подумал, что она увлечена мыслью связаться с другим мужчиной, раз уж поначалу была так настроена против Грома. Но все Ищейки заявили об отсутствии чьего-либо пульса. В итоге я решил исследовать это место сам. Скажу тебе, я тоже чуть не проплыл мимо, но едва ли не чудом одно из ее украшений отразило лучик солнца, который достиг дна. Я сообразил, что мне стоит взбаламутить ил в этом месте. Так я нашел ее тайник с человеческими вещами.

Ох ты ж боже мой.

— Моя мама собирала человеческие вещи? — А мой дедушка никогда не ловил ее на этом. — И ты разрешил ей? А как же закон? Тебя это не беспокоило?

Он пренебрежительно отмахивается.

— И какой закон она нарушила? Кто бы смог доказать, что у нее был контакт с людьми? Кто бы сказал, что она нашла эти вещи не на месте старых кораблекрушений?

Выходит, он решил закрыть на это глаза и не расспрашивать ее. От этого я симпатизирую деду еще больше.

— Так значит, из-за ее страсти к человеческим вещами, ты сделал вывод, что она выходила на берег?

Антонис качает головой.

— И да, и нет. Я решил, что она могла так делать, потому исследовал побережья, а затем начал продвигаться вглубь суши. Тем не менее, мне не удалось ее найти. Но я обнаружил кое-что другое, Эмма. Кое-что, о чем я никому не рассказывал.

На этом моменте я понимаю, что это не такой уж невинный секрет между внучкой и дедулей.

Глава 4

Гален загружает последний багаж Эммы в свой внедорожник и поднимает бровь, оценивая две кардинально разнящиеся груды сумок. Он даже не заполнил целиком один чемодан, в то время как Эмма умудрилась набить сразу два больших и один маленький. И это если еще не брать во внимание ее увесистую сумочку. Он ухмыляется.

Но это не важно. Он просто рад украсть ее отсюда.

— Как думаешь, к чему все это было? — спрашивает Гром, заставая его врасплох.