Непростые условия - [35]

Кэллаген грустно улыбнулся. В любом случае, если не повезет, бедняжке самой предстоит расплатиться за все.

— Добрый вечер, — приветствовал Кэллаген молодую женщину. — Посмотрите, какая сегодня волшебная ночь. Такой ночью многое может случиться.

— Даже слишком многое, — ответила Виола. — Может быть, нам войти в дом? Мне необходимо о многом поговорить с вами.

Они вошли в дом через боковую дверь, миновали холл и оказались в той самой комнате, где он совсем недавно беседовал с мисс Ваймеринг.

— Пожалуйста, виски и сигареты, — предложила Виола. — Чувствуйте себя как дома.

Она сбросила пальто и подошла к камину.

Кэллаген, закуривая сигарету, бросил на свою собеседницу осторожный взгляд поверх огонька зажигалки.

«Замечательная женщина, — подумал он. — Держится молодцом. Конечно, как бы она ни старалась, волнение все равно заметно. Чертовски жаль ее».

— Ну, мисс Аллардайс, с чего начнем? — доброжелательно спросил он.

— Я устала от лжи и недомолвок, — сказала Виола, — и не знаю, что делать. Кажется, можно сойти с ума от всего, что пришлось вытерпеть за последние дни.

— А вы присядьте и попробуйте расслабиться, — посоветовал Кэллаген. — Что бы ни произошло, впереди может поджидать еще худшее, поэтому силы надо беречь.

Виола покачала головой:

— Я не думаю, что когда-нибудь мне будет хуже, чем сейчас. Мое положение ужасно. Обиднее всего то, что оно — результат моей собственной ошибки и выхода из него я не вижу.

— Что ж, люди не обращаются к частным детективам, если они рассчитывают выбраться из ловушки своими силами. А когда они видят, что найти выход сами не могут, на сцене появляются такие люди, как я.

Виола утомленно откинула голову на спинку кресла, и помимо своей воли Кэллаген залюбовался ею.

Виола смотрела на детектива и молчала.

«Она снова колеблется, — подумал Кэллаген. — Ее пугает возможность оказаться в еще более сложной ситуации, когда я буду знать все».

Он подошел к камину, облокотился на него и улыбнулся девушке, как бы приглашая ее к разговору.

— Мистер Кэллаген, — решилась наконец начать Виола, — я должна что-то предпринять. Смерть отчима не оставляет мне выбора. Но что я могу сделать, если в голове у меня полный сумбур? Я не в состоянии больше думать, я устала от бесконечных размышлений. Мне не остается ничего другого, как полностью положиться на вас. Не знаю, правильно ли я поступаю. Я даже не уверена, могу ли доверять вам.

Кэллаген усмехнулся.

— Я понял вас так: вы не знаете, можно ли мне довериться, но положение таково, что поневоле приходится рисковать. Тем более что никому другому вы не можете сказать всю правду.

— Что вы имеете в виду? — Кэллаген пожал плечами.

— Да то, что если бы я был старым другом семьи, достойным вашего доверия, то вы вряд ли смогли бы полностью открыться мне. Мы почти незнакомы, однако вам известно, что я не остановлюсь ни перед чем, чтобы помочь вам, для меня просто не существует трудностей морального свойства, которые показались бы непреодолимыми старым друзьям семьи. Поэтому мы сидим сейчас здесь и мирно беседуем.

— Может быть, вы и правы, — согласилась Виола. — Я знаю, что тетя Онория верит вам. Вы сумели понравиться ей. А я… не все ли равно, как я к вам отношусь?

Кэллаген улыбнулся и бросил окурок в камин.

— В самом деле, — сказал он, — это не имеет никакого значения. Хотя… кто знает. Сейчас куда важнее то, что вы нравитесь мне.

Виола не ожидала услышать это, но не выказывая удивления спросила:

— Почему же это так важно?

— Потому что, если бы вы мне не нравились, я бы не стал рисковать ради вас своей репутацией, а, может быть, и чем-то большим. Вы ведь ведете себя так опрометчиво, что невольно привлекаете внимание полиции. Впрочем, кто из женщин время от времени не совершает глупостей? Я это легко прощаю, так что давайте перейдем к делу.

Виола вздохнула и начала свой рассказ.

— В 1939 году, незадолго до войны, я проводила каникулы в Лондоне. Вам трудно представить, как действует большой город и свобода на девушку из провинции, жившую в тепличных условиях. Лондон опьянил меня, и я закружилась в столичной карусели.

Вскоре я встретила Руперта Шэрфема. Он не походил на наших знакомых и очаровал меня с первого взгляда. Конечно, теперь я понимаю, что это не было любовью, но тогда Шэрфем стал для меня всем — я жила от встречи до встречи с ним. Через неделю после нашего знакомства мы поженились. Это случилось в полдень, а через час он уже провожал меня домой: мои волшебные каникулы заканчивались, я должна была возвращаться в «Темную рощу». Мы решили пока все сохранить в тайне от родственников, а через две недели опять встретиться в Лондоне.

— Скажите мне вот что, — прервал ее Кэллаген, — когда вы выходили замуж, знал ли Шэрфем, что вы наследница большого состояния и в один прекрасный день получите кучу денег?

— Нет, этого я ему не сказала, — ответила Виола.

— Могу я узнать, почему?

— Видите ли, — задумчиво сказала она, — моя мать была не слишком счастлива во втором браке. Думаю, ее никогда не покидало ощущение, будто отчим женился на ней ради денег. Это сделало ее недоверчивой и циничной. Она часто говорила, что для молодой девушки иметь деньги — большое несчастье. Деньги всегда привлекают непорядочных мужчин.