Непростые условия - [3]

Мисс Ваймеринг немного располнела, но сумела сохранить некоторую привлекательность. Глядя на нее, можно в полной мере оценить обаяние женщин этой семьи, их необыкновенное очарование. Внешность трех сестер также несет наследственную черту Ваймерингов — красоту: утонченную — у Виолы; яркую и несколько грубоватую — у Корины; пленительную и озорную — у Патриции. Впрочем, младшая из сестер заслуживает нескольких дополнительных слов. Патриция совсем не глупа. Если отбросить раздражающее окружающих пристрастие к драматическим эффектам и подражание звездам кино, что вполне, естественно, учитывая ее богатый опыт посещения кинотеатров, она в обычных обстоятельствах была достаточно наблюдательной и в высшей степени здравомыслящей девушкой. Патриция обладала необыкновенной способностью «стелить уши», особенно в тех случаях, когда разговор интересовал ее, а ее глаза, казалось, обладали особенностью видеть события, происходящие в соседней комнате. Обладая независимым характером, она скрывала свое презрение к отчиму и была нежно-всепрощающа по отношению к тете. Она умело прятала свой страх перед Кориной, которая, вопреки отрицаниям Патриции, все-таки обладала способностью нагнать страху на эту молодую особу, и столь же хорошо маскировала свою любовь к Виоле, единственному существу женского пола, которым она восхищалась в этом доме.

Итак, семья за обедом. Изящно держа ложку, мисс Ваймеринг ест суп. Ее глаза перебегают от полковника к Виоле, от Виолы к Корине и от Корины к Патриции. Что-то опять не так, думает она, интересно, что именно? Но в глубине души пожилая леди довольна, что не знает этого, так как не без оснований считает, что неведение — настоящий подарок судьбы.

Но все-таки ей неспокойно. Она украдкой бросает взгляд на Виолу. «Вот прекрасная девушка, — думает мисс Ваймеринг, — жаль только, что она выглядит такой утомленной: темные круги под глазами слишком заметны». Несомненно, что-то гложет Виолу. Мисс Ваймеринг пытается припомнить свои чувства и страхи в тридцатилетнем возрасте и вздыхает. Временами ей хочется набраться смелости и поговорить с Виолой. Но смелости у нее нет и взяться ей неоткуда. В конце концов, если у Виолы появится такое желание, она сама все расскажет, успокаивает себя старая леди.

Ее взгляд переходит на Корину: у этой-то на лице полное удовлетворение, оно сменяется брезгливой миной лишь тогда, когда взгляд Корины останавливается на Патриции. Та, конечно, не сняла красное вечернее платье сестры, невообразимо раскрашена и нелепа с прической кинозвезды. Выражение лица Патриции соответствует ее представлению о полном и совершенном пренебрежении к мнению присутствующих. Она отлично знает, что Корина может взорваться в любую минуту, и со злорадством ждет этого, репетируя в уме свою роль и подбирая достойные ответы на предполагаемые выпады со стороны сестры. Но Корина выглядит очень довольной собой. «Как кошка, проглотившая канарейку», — думает мисс Ваймеринг и начинает волноваться при мысли о том, кто может оказаться в роли той канарейки, которую Корина собирается проглотить в следующий раз…

Мисс Ваймеринг поднимает глаза на Патрицию и вздыхает, выражая крайнее неодобрение. Девочка ведет себя непозволительно, ей позволяют слишком много. Мисс Ваймеринг прекрасно видит, что на Патриции надето одно из вечерних платьев Корины, которое, конечно, взято без спроса, что прическа скопирована у какой-то кинозвезды — очередном увлечении Патриции, что лицо ребенка (а любой человек моложе двадцати все еще ребенок для мисс Ваймеринг) раскрашено ужасно. Остается надеяться, что Жерваз не обратит на это внимания или по крайней мере не будет слишком груб в своих замечаниях.

Саллинс — дворецкий Фердинанда Аллардайса, начавший свою службу в семье еще ребенком, а ныне седовласый старик, томится у дальнего конца стола в ожидании перемены блюд. Саллинс чувствует себя неуютно. Он слишком долго прожил в семье и понимает, что тучи сгущаются и взрыва страстей можно ожидать в любую минуту. Но ему остается только делать вид, что ничего не происходит. Саллинс достиг того возраста, когда человек, если только он окончательно не выжил из ума, поневоле начинает задавать себе вопрос — для чего же, в конце концов, он живет? Разгадка смысла жизни для него сейчас важнее атомной бомбы и печеночных колик полковника Стенхарста. Старому человеку жизнь напоминает хроническую болезнь со всеми ее привычными неприятностями. Он обходит стол, собирая тарелки из-под супа. Старик прихрамывает на левую ногу — результат удара копытом пони мисс Виолы, когда той было пять лет от роду. «Да, были деньки, — думает он, — хорошее было время. Мистер Аллардайс был настоящим хозяином «Темной рощи», не то что эти господа, но миссис Аллардайс оказалась настолько глупа, что снова выскочила замуж… Да, что было, того не вернешь».

Скандал вспыхнул внезапно. Когда Саллинс подал котлеты и удалился, чтобы проследить за приготовлением десерта, Корина дожевала кусок баранины, положила нож и вилку на стол и с угрозой в голосе обратилась к Патриции.

— Кажется, я просила тебя, чтобы ты сняла мое платье. Почему ты никогда не делаешь, что тебе говорят, дура!?