Непримкнувший. Воспоминания - [73]
И не только восстановлены. Но и развиты и расширены в огромной мере. Прошло ведь уже полвека существования Советской власти (написаны эти строки, напомним, в середине 1960-х. – Ред.). Создано многонациональное государство, могучий экономический базис общества. Теперь весь ход истории повелевает нам властно утвердить строй подлинного (а не формального) народовластия, изобилие материальных и духовных благ, широчайшей демократии, политических свобод, обеспечивающих неприкосновенность личности, ограждение ее достоинства и прав в таких масштабах и формах, которые недоступны ни одному архидемократическому буржуазному государству.
С этими мучительными вопросами, мыслями, внутренней полемикой с самим собой бродил я поздними вьюжными вечерами и по ночам, мучимый бессонницей, по Калужской улице до Ленинских гор. Отсюда видна была вся истерзанная за день, а теперь угомонившаяся Москва. Беспредельной сыновней любовью люблю я тебя, моя родная. Тебя защищал я грудью своей в час смертельной опасности. Почему же теперь я, именно я, должен бродить здесь, у твоего изголовья, как неприкаянный? Почему вот эти рабочие руки не приносят ничего в твои закрома? Ведь это дикость несусветная!
Я чувствовал, что все горит у меня в груди. Редкие прохожие с удивлением поглядывали на меня: наверное, в такие минуты я говорил сам с собой вслух.
Лицо обжигал лютый морозный ветер. Жалобно, как металлические венки на кладбище, стонали заледеневшие ветви старых-старых кленов. Измученный душевно, с разгоряченным мозгом брел я домой. А впереди – бесконечная, разорванная на мелкие куски бессонницей ночь…
Когда же этому конец?!
И вот пришел конец: неожиданно и в варианте совершенно непредвиденном.
В полдень раздался телефонный звонок:
– Товарищ Шепилов? Завтра к 12 часам просьба прибыть на заседание Секретариата ЦК.
Медленно потекли сутки мучительных ожиданий и раздумий. Что это может означать – худшее? Но тогда просто прислали бы «черного ворона». Выяснение каких-то обстоятельств по какому-то делу? Но тогда сказали бы, по какому – чтобы я приготовился… А все-таки, может быть, это конец безработице. Но что могут предложить? Куда пошлют? А не все ли равно. Хоть на Чукотку. Хоть в тьму тараканью. Разве мне привыкать? Лишь бы работать, работать, работать…
Правда, Витуся только на первом курсе института. Ну да устроим ее как-нибудь. Я ведь прибыл в Москву, в университет, не имея здесь ни единой знакомой души. Конечно, после Якутии, после Сибири, после фронта неплохо было бы немного поработать в Москве, чтобы и Виктория закончила институт. Но раз партии нужно послать меня куда-то, какие могут быть разговоры?
На следующий день, 31 января, я прибыл в ЦК, на пятый этаж, в зал заседаний Оргбюро. Заседание шло давно. Повестка была большая. Но мне сразу предложили из комнаты ожидания пройти в зал заседаний. Ну, значит, я не такой уж тяжкий преступник, если мне предлагается присутствовать при рассмотрении вопросов, ко мне не относящихся. Это не так часто допускается.
Председательствовал Г. Маленков. Он был в своем неизменном сером кителе-«сталинке». Кратко докладывался вопрос за вопросом. Краткое обсуждение. Резюме председательствующего. Принятие решения.
Повестка исчерпана.
Маленков:
– Нам осталось рассмотреть о товарище Шепилове. Он у нас пока не у дел. А человек он образованный, опытный. Мы немножко задержались с его назначением.
И Маленков взглянул на меня с самой добродушной улыбкой и доброжелательством. Словно не было «мы давно до вас добирались… теперь не сорветесь».
Что все это означает? – думал я.
– Вот мне говорили, – продолжал Маленков, – что как-то товарищ Шепилов высказал желание: «я бы поработал инспектором ЦК». Если он не изменил своего желания и такая работа ему по душе, давайте утвердим его инспектором ЦК, а там дальше посмотрим… Как, товарищ Шепилов?
Я сказал, что согласен.
И – все было решено.
В чем же дело? Что вдруг произошло? Почему такой поворот? Почему не состоялось пришвартование меня к «делу Вознесенского»?
Подоплеку всего этого я узнал только через несколько лет, когда стал секретарем ЦК.
Оказывается, на очередном заседании Политбюро Сталин совершенно неожиданно для всех, как это не раз бывало по другим случаям, спросил:
– А где у нас Шепилов? Что он делает? Чем занят?
Все молчали. Маленков был в некотором замешательстве: по тону Сталина он не установил, чего хочет Сталин: распять меня или возвысить. Поэтому он сказал в нейтральных тонах, но приятных для Сталина:
– Мы все хотели с вами посоветоваться, у вас спросить, товарищ Сталин, как быть с Шепиловым.
Сталин:
– Мы покритиковали Шепилова. Но он марксистски образованный человек. Нельзя разбрасываться такими людьми.
И – судьба моя была решена.
Чем объяснить такой неожиданный поворот Сталина от отстранения меня от руководства Агитпропом ЦК до признания моей образованности и полезности? Трудно сказать. Это мог знать только Сталин.
В это время следствие по «ленинградскому делу» было в самом разгаре. Возможно, что Берия предложил уже и юридически пришвартовать к этому делу меня или даже всю группу московских профессоров-экономистов. Сталин же захотел лишний раз продемонстрировать перед Берией свою самостоятельность или не раздувать «ленинградское дело» до космических масштабов, что имело свои явно отрицательные стороны. Ведь главное было сделано – Вознесенский устранен.
Всего лишь один шаг положил в июне 1957 г. конец блестящей государственной карьере Дмитрия Шепилова (1905-1995) — в то время министра иностранных дел СССР и члена ЦК КПСС. Выступив тогда на партийном пленуме против формирующегося культа личности Хрущева,он тем самым `примкнул` к так называемой `антипартийной группе` (Каганович, Маленков, Молотов) и очень скоро лишился всех постов. Но до этого, по личному указанию Сталина, разработал учебник политэкономии; участвовал в Великой Отечественной войне, которуюзакончил генерал-майором и военным комендантом г.
Екатерина Алексеевна Фурцева занимала высшие посты в советской государственной и партийной системе при Хрущеве и Брежневе. Она была Первым секретарем МГК КПСС, членом Президиума ЦК КПСС, министром культуры СССР. Фурцева являлась своеобразным символом Советского Союза в 1950–1970-х гг., — волевая, решительная, властная женщина, Фурцева недаром получила прозвище «Екатерина Третья».В книге, представленной вашему вниманию, о личности и политике Екатерины Фурцевой вспоминают известные деятели той поры: Д. Т. Шепилов, Председатель КГБ СССР и заместитель Председателя Совета министров СССР при Хрущеве и Брежневе; А. И. Аджубей, главный редактор газет «Комсомольская правда» и «Известия», зять Хрущева; Н. А. Микоян, писательница и журналист, невестка знаменитого А. И. Микояна.
«Время идет не совсем так, как думаешь» — так начинается повествование шведской писательницы и журналистки, лауреата Августовской премии за лучший нон-фикшн (2011) и премии им. Рышарда Капущинского за лучший литературный репортаж (2013) Элисабет Осбринк. В своей биографии 1947 года, — года, в который началось восстановление послевоенной Европы, колонии получили независимость, а женщины эмансипировались, были также заложены основы холодной войны и взведены мины медленного действия на Ближнем востоке, — Осбринк перемежает цитаты из прессы и опубликованных источников, устные воспоминания и интервью с мастерски выстроенной лирической речью рассказчика, то беспристрастного наблюдателя, то участливого собеседника.
«Родина!.. Пожалуй, самое трудное в минувшей войне выпало на долю твоих матерей». Эти слова Зинаиды Трофимовны Главан в самой полной мере относятся к ней самой, отдавшей обоих своих сыновей за освобождение Родины. Книга рассказывает о детстве и юности Бориса Главана, о делах и гибели молодогвардейцев — так, как они сохранились в памяти матери.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
Автор этой документальной книги — не просто талантливый литератор, но и необычный человек. Он был осужден в Армении к смертной казни, которая заменена на пожизненное заключение. Читатель сможет познакомиться с исповедью человека, который, будучи в столь безнадежной ситуации, оказался способен не только на достойное мироощущение и духовный рост, но и на тшуву (так в иудаизме называется возврат к религиозной традиции, к вере предков). Книга рассказывает только о действительных событиях, в ней ничего не выдумано.
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Генерал-лейтенант Леонид Владимирович Шебаршин за 29 лет службы прошел путь от оперуполномоченного до начальника советской внешней разведки. Он был очевидцем губительной «перестройки». Эта книга стала итогом длительного, вдумчивого размышления об особенностях профессии разведчика вообще и советского в частности, о сути разведки как таковой, не сегодня и не вчера. Книга писалась автором всю жизнь. В ней нашли место дневниковые записи, зарисовки из путевых блокнотов о Пакистане, Индии, Иране, Афганистане.
Зоя Богуславская – прозаик, драматург, автор многих культурных проектов, создатель премии «Триумф», муза поэта Андрея Вознесенского. Она встречалась со многими талантливыми людьми ХХ века, много писала и о своих друзьях-товарищах. Огромную популярность имели ее знаме – нитые эссе «Барышников и Лайза. Миннелли и Миша», «Время Любимова и Высоцкий», воспоминания о встречах с Марком Шагалом, Брижит Бардо, Аркадием Райкиным и многими другими.
Книга прославленного советского военачальника дважды Героя Советского Союза Маршала Советского Союза Василия Ивановича Чуйкова посвящена в основном боевому пути 62-й армии, преобразованной после Сталинградской битвы в 8-ю гвардейскую, которая вместе с другими войсками отстояла от врага Сталинград, участвовала в освобождении Донбасса, Запорожья, Одессы, форсировала Вислу, Одер и закончила свой боевой путь штурмом Берлина. В своих воспоминаниях автор опирался на документы той поры, а также многочисленные свидетельства очевидцев и участников боевых действий.
В 70–80-х годах прошлого столетия одно только упоминание имени Владимира Калиниченко приводило в трепет секретарей обкомов, министров и членов политбюро. В то время Владимир Иванович работал важняком – так называли в народе следователей по особо важным делам при генеральном прокуроре СССР. Кредо Калиниченко: «Закон – священная корова». Он решал сложнейшие головоломки, был человеком бесстрашным и абсолютно невосприимчивым к лести. Дослужившись до генерала, в 1991 году Калиниченко уволился из прокуратуры по собственному желанию.