Непримиримость - [8]
— Он, что же, из влиятельной фамилии?
— Где там! Из грязи в князи… Такие Скуратовы порой заносчивее самих Рюриковичей. И опаснее. Тут, скажу я вам, особая психология… Ага! Вон и сигнальная ракета! Опять без артподготовки, без огневого вала. Стволов достаточно, а снарядов не подвезли. О выбритой земле и не мечтай! Нет, не мечтай… Ну, храни вас бог, прапорщик!
Да, это было его первое ратное дело. Поначалу все шло привычно, как на ученьях. Одно лишь оказалось в новинку: то и дело мимо ушей стремительно проскакивали невидимые пчелки. И то здесь, то там солдаты залегали без команды и не поднимались. И чем ближе к затуманенному кустарнику, в котором предполагался противник, тем чаще не вставали солдаты, тем чаще проскакивали мимо стремительные пчелки.
Все труднее заставлять себя двигаться, не позволять себе броситься ничком на землю, чтобы вжаться в нее и — будь что будет! Нельзя! Если ляжет, не увидит своего взвода, не заметит, как все чаще оборачиваются к нему встревоженные лица, будто ждут от него чего-то, да не просто ждут — почти требуют.
Команды ждут. Команды требуют. А какой команды? Что именно должен он скомандовать?
Ну, шевели же мозгами, прапорщик! Ведь тебе людей доверили, целый взвод. Чему учили тебя? Мало ли чему учили… Открывать огонь? По какой цели? Противник-то укрыт! Продолжать атаку? Но ежели и дальше так, до тех кустов заклятых взводу не добраться, ни один солдат не встанет. А что же сосед слева и сосед справа?..
— Взво-од! — заорал он, стараясь погромче, а получилось тонко, визгливо. — Ла-ажись! Применяйся к местности!
Взвод будто едва дождался этих слов — залег тотчас же, дружно.
Надо бы теперь и взводному залечь, к земле тянет неудержимо. Но нельзя, стыдно. Что солдаты подумают?
И в тот же момент дюжие руки сваливают прапорщика наземь. Рядом — лихие усы Фомичева, а над усами — неожиданно добрые, почти нежные глаза солдатские.
— Уж не взыщите, ваше благородие! Скосят ведь…
7. НА БЕРЕГУ ПАХРЫ
Конечно, узенькой Пахре далековато до полноводного Немана. Но любая река хороша, когда чистым утром поднимается над поймой туман и все четче видны кусты ивняка, а вдали, где повыше, где нет тумана, там желтая листва осеннего прибрежного леса залита красноватым светом зари. Местами в чаще темнеют тенистые провалы…
Написать бы этот пейзаж — остановить прекрасное мгновение, чтобы потом не раз усладило взор! Да где этюдник, где кисти, где тюбики с красками и пузырек с разбавителем? Не до них теперь, не до того… Прости, Василий Дмитриевич, прости, старый учитель… Жизнь щедра не только на прекрасные мгновения, в ней много такого, что к пейзажной лирике никак не относится. Об этом-то и размышлял Иосиф, выйдя на берег Пахры и невольно залюбовавшись увиденным. Его теперь заботило иное.
Небывалому по протяженности фронту требовались снаряды, снаряды и снаряды. В Подольске создавался еще один завод — «Земгор»,[1] снарядный. Быть может, под воздействием захлестнувших было его на первых порах патриотических настроений Иосиф и желал бы поступить на тот завод — изготовлять снаряды для фронта. Но теперь решал не он — решала партия. А она решила, что токарь-инструмеитальщик Варейкис в новых, усложнившихся условиях борьбы должен оставаться там, где к тому времени уже работал и освоился, — на Подольском заводе швейных машин американской компании «Зингер». Там же, где Чижов…
Иосиф вздыхает, поеживается, решительно одергивает перетянутую ремнем синюю блузу под пиджаком, приглаживает вздыбленные прохладным ветерком длинные волосы — они тотчас снова разлетаются — и шагает дальше, вдоль берега Пахры, к месту встречи с товарищами.
Обычно они собирались в «моргаловке» — полуподвале маленького домика с незрячими оконцами. Нынче же решили встретиться подальше от города, на берегу Пахры, где вряд ли помешают городовые и не выследят сыщики. К тому же назначили встречу не поздним вечером, как бывало, а с утра пораньше, когда царские ищейки отсыпаются после трудов неправедных.
Нет, не воскресенье сегодня. Но в цехах сейчас делать нечего.
Сейчас молча стоит у окна в инструментальном токарный станок Варейкиса — самоточка американского производства, на таком Иосиф все, что бы ни потребовалось, выточить сумеет. Но не сейчас. Сейчас его станок — без жизни, без движения. Не работают и соседние станки, станки его товарищей по цеху — молчуна-сухаря Завгороднего, шустренького Кузнецова… Стоят станки всего инструментального цеха. Стоит весь завод швейных машин компании «Зингер». Не покидают заводской территории красавицы машины — черным лаком покрытый златокрылыми сфинксами разрисованные. Ждите, женщины, новых машин фирмы «Зингер», терпеливо ждите!
А у тех, кто делает для вас столь красивые и удобные машины, терпение на исходе. И потому на заводе «Зингер» еще одна стачка. Не первая за последнее время.
На сей раз зингеровцы потребовали пятнадцатипроцентной прибавки к зарплате. Если господин Диксон уступит хоть половину, считай, дело выгорело. Куда ему деваться, директору? Похоже, что уступит. Теперь не узнать стало Диксона, сговорчивее сделался, тоже соображает, что иные времена наступили.
В увлекательной исторической повести Б. И. Хотимского рассказывается о начальном этапе жизни восточных славян, о том времени, когда на смену отжившему первобытнообщинному строю приходил новый строй — феодальный. Книга повествует об основании города Киева, являвшегося на протяжении многих столетий столицей влиятельного славянского государства — Киевской Руси.Для среднего и старшего школьного возраста.
Роман-легенда Бориса Хотимского «Поляне» посвящен жизни, трудам и войнам славянских племен, заселявших Поднепровье и соседние районы в VI веке нашей эры. Герои произведения — полулегендарный Полянский князь Кий, его братья Хорив и Щек, сестра Лыбедь, дружинники и хлеборобы — наши далекие предки Художественный вымысел, основанный на знании исторической эпохи, помог автору рассказать об основании города Киева, матери городов русских.
Книга рассказывает об известных участниках революции и гражданской войны: И. Варейкисе, М. Тухачевском, В. Примакове и других. Читатели узнают и о мятеже левых эсеров, поднятом М. Муравьевым, судьбе бывшего прапорщика М. Черкасского, ставшего одним из командиров Красной Армии.
Новую книгу москвича Бориса Хотимского составляют произведения, повествующие о событиях и героях различных времен, но так или иначе затрагивающие острые проблемы современности.Действие повести «Река — Золотое Донышко» разворачивается в первое десятилетие после Великой Отечественной войны, судьбы многих героев подвергаются нелегким испытаниям… «Сказание о Тучковых» посвящено подвигу одного из героев войны 1812 года; «Ноктюрн Бородина» — противоречивым исканиям выдающегося русского композитора и ученого; «Слоны бросают бревна» — произведение, весьма необычное по форме, рассказывает о жизни современных журналистов.Творчество Бориса Хотимского давно привлекает читателей: писатель сочетает интерес к истории со сложными сегодняшними проблемами борьбы за справедливость, за человеческое достоинство.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
Селеста АльбареГосподин ПрустВоспоминания, записанные Жоржем БельмономЛишь в конце XX века Селеста Альбаре нарушила обет молчания, данный ею самой себе у постели умирающего Марселя Пруста.На ее глазах протекала жизнь "великого затворника". Она готовила ему кофе, выполняла прихоти и приносила листы рукописей. Она разделила его ночное существование, принеся себя в жертву его великому письму. С нею он был откровенен. Никто глубже нее не знал его подлинной биографии. Если у Селесты Альбаре и были мотивы для полувекового молчания, то это только беззаветная любовь, которой согрета каждая страница этой книги.
Книга французского ученого Ж.-П. Неродо посвящена наследнику и преемнику Гая Юлия Цезаря, известнейшему правителю, создателю Римской империи — принцепсу Августу (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Особенностью ее является то, что автор стремится раскрыть не образ политика, а тайну личности этого загадочного человека. Он срывает маску, которую всю жизнь носил первый император, и делает это с чисто французской легкостью, увлекательно и свободно. Неродо досконально изучил все источники, относящиеся к жизни Гая Октавия — Цезаря Октавиана — Августа, и заглянул во внутренний мир этого человека, имевшего последовательно три имени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В повести рассказывается о деятельности революционера, военачальника Гражданской войны Клима Ворошилова в бытность его членом Реввоенсовета Первой Конной армии.Н.Н. СЕЧКИНОЙ-УСПЕНСКОЙ - комсомолке двадцатых годов.Автор.
Армен Зурабов известен как прозаик и сценарист, автор книг рассказов и повестей «Каринка», «Клены», «Ожидание», пьесы «Лика», киноповести «Рождение». Эта книга Зурабова посвящена большевику-ленинцу, который вошел в историю под именем Камо (такова партийная кличка Семена Тер-Петросяна). Камо был человеком удивительного бесстрашия и мужества, для которого подвиг стал жизненной нормой. Писатель взял за основу последний год жизни своего героя — 1921-й, когда он готовился к поступлению в военную академию. Все события, описываемые в книге, как бы пропущены через восприятие главного героя, что дало возможность автору показать не только отважного и неуловимого Камо-боевика, борющегося с врагами революции, но и Камо, думающего о жизни страны, о Ленине, о совести.
Валерий Осипов - автор многих произведений, посвященных проблемам современности. Его книги - «Неотправленное письмо», «Серебристый грибной дождь», «Рассказ в телеграммах», «Ускорение» и другие - хорошо знакомы читателям.Значительное место в творчестве писателя занимает историко-революционная тематика. В 1971 году в серии «Пламенные революционеры» вышла художественно-документальная повесть В. Осипова «Река рождается ручьями» об Александре Ульянове. Тепло встреченная читателями и прессой, книга выходит вторым изданием.
Леонид Лиходеев широко известен как острый, наблюдательный писатель. Его фельетоны, напечатанные в «Правде», «Известиях», «Литературной газете», в журналах, издавались отдельными книгами. Он — автор романов «Я и мой автомобиль», «Четыре главы из жизни Марьи Николаевны», «Семь пятниц», а также книг «Боги, которые лепят горшки», «Цена умиления», «Искусство это искусство», «Местное время», «Тайна электричества» и др. В последнее время писатель работает над исторической темой.Его повесть «Сначала было слово» рассказывает о Петре Заичневском, который написал знаменитую прокламацию «Молодая Россия».