Неприкаянные - [21]

— Что делать, Меджа. У тебя только один путь: либо домой, в деревню, либо на городские задворки. Не можешь же ты болтаться между небом и землей.

Меджа молчал.

— Хочешь вернуться домой?

Меджа покачал головой. О возвращении в деревню он пока не думал. Нет. Ехать домой, не найдя работы, не имело смысла.

— Может, встретим еще какого-нибудь Боя, который предложит нам работу, — сказал Майна, хотя и был уверен, что мечта эта несбыточна. — Ты же сам говорил, что надо беречь то, что имеешь, а именно — жизнь. Поправятся еще наши дела.

Так они и осели на той же улочке, куда впервые пришли немногим более двух лет назад. Только теперь стали взрослее и умнее. Меджа набрался житейского опыта. Он понял, к примеру, что, в какой бы среде ты ни оказался (даже в компании нищих), всюду найдутся охотники командовать тобой и нет никакого расчета водить с ними дружбу. Так же, как не было расчета раздражать приказчика.

Сидя на краю канавы и наблюдая жизнь, Меджа ни о чем определенном не думал. Он желал только одного: чтобы побыстрее пролетело время и настал тот день, когда он либо получит работу, либо умрет. И не так уж важно, если он умрет раньше, чем получит работу. Важно лишь то, что скоро придет Майна и принесет чего-нибудь поесть, а это будет весьма кстати, ибо голод дает себя знать. Чтобы убить время, Меджа болтал ногами. И сравнивал разные типы людей, проходивших мимо.

Вдруг философские размышления Меджи были прерваны криком, доносившимся со стороны супермаркета. Из черного хода выбежал Майна. По его стремительному бегу можно было предположить, что за ним гонится сам дьявол. Меджа застыл на месте, от волнения сердце его готово было выпрыгнуть из груди. Голова закружилась в вихре догадок. Никогда еще он не видел, чтобы Майна так быстро бегал; а ведь Майна, насколько Меджа знал, зря не побежит.

Майна бежал прямо на Меджу, по в последний момент резко свернул влево, успев бросить ему сверток из старых грязных газет.

— Лови! — крикнул он и побежал дальше.

Мысли в голове Меджи путались, он ничего не мог понять. Видел только, что сверток летит прямо в него. Он инстинктивно выставил вперед руки, чтобы защитить грудь, и в тот же миг почувствовал, что сверток у него в руках. Потом его ноги начали двигаться, и он, сам не сознавая того, побежал. Он не знал, почему бежит, лишь чувство самосохранения подсказывало ему, что надо бежать. Да ему ничего больше не оставалось и делать, поскольку сверток-то надо спасать.

Человек из супермаркета погнался теперь за ним. Меджа кинулся направо, в переулок, преследователь — туда же, крича во все горло. Поворачивая влево, на какую-то улицу, Меджа увидел позади себя бегущую толпу во главе с дюжим полицейским. Это было уже страшно, и он помчался быстрее. Разгоряченный, обливаясь потом, он добежал до тупика, свернул влево и, наскочив на нищего, столкнул его в яму с мусором. Тут он споткнулся о мусорный бак, но удержался на ногах и побежал дальше. Однако усталость брала свое, к тому же он был очень напуган. Он повернул еще раз налево и оказался на центральной улице.

Улицу запрудил народ, всюду стояли и ехали автомобили, бежать было некуда. Меджа остановился. Грудь его вздымалась, лихорадочно работал мозг, но раздумывать было некогда. Он бессознательно все еще сжимал онемевшими пальцами сверток. Соленый пот стекал ручейками в рот и ел глаза. Позади него все явственней слышались голоса, но он не стал оглядываться. Он и так знал, кто у него за спиной: крикливая толпа зевак и полицейский. Помутненное сознание приказывало ему бежать, ноги, не внемля доводам разума, снова понесли его вперед.

Он натыкался на людей и на счетчики платных автомобильных стоянок. Перепрыгивал через коляски с детьми. Сбивал с ног разносчиков, ломая их коробки, разбивая что-то стеклянное. Его хотели поймать, но он ускользнул. Поднялся гвалт, люди хватали его руками. Голова у Меджи сильно закружилась. В паническом страхе он метался из стороны в сторону, дико рыча я пробивая себе кулаками путь в толпе. Но бежать было некуда.

Он кинулся на проезжую часть, чтобы пересечь улицу; в тот же миг в его ушах раздался свист холодного ветра и визг тормозов. Закричала какая-то женщина. Меджа почувствовал, что его подняло на воздух. Глаза застлала черная пелена, и все окутал мрак.

Очнулся он спустя несколько мгновений от невыносимой боли. Он лежал на середине улицы. В нескольких шагах от него блестел новенький «форд-капри» с разбитым ветровым стеклом. Вокруг собрались любопытные и смотрели на него сверху вниз. В кольце зевак стоял полицейский и требовал разойтись. Несколько женщин, тихо всхлипывая и вытирая глаза платками, отошли.

Меджа все еще не выпускал из рук свертка. Теперь можно посмотреть, что в нем — торопиться некуда. Бумага частично порвалась, и было видно, что в нее завернуто. Меджа смотрел долго и упорно. Сначала он не поверил своим глазам. Но сомнения быть не могло. Это такая же реальность, как адская боль внутри и как вот эта толпа, с любопытством разглядывающая его.

Потом над ним склонился человек в форме служащего супермаркета и схватил сверток. Бумага разорвалась, и из окровавленных рук Меджи выпали… два гнилых яблока.