Неприкаянные - [6]
Выходило, ханством может править не Чингисид. Не богом дана ему власть, сам берет ее дерзнувший. Последнее уразумел Айдос, летя на своем коне по родной степи и чувствуя, как смелеет. Земля-то под копытом здесь тверже, чем у ханского дворца. Там хоть и камень, да шаток. Здесь хоть и песок, да неколебим. Удержит и коня, удержит и Айдоса. Хана удержит своего…
«Ха! Каракалпакское ханство!» Сказал это или пронеслось лишь в мыслях, но, возникнув, не потерялось. С ним, кажется, и выехал к аулу. К зеленой низине, к юртам, курящимся кизячным дымком, сладким, ласкающим сердце.
Выехал и увидел всадницу на добром скакуне, шарф ее поясной увидел, шелком летящий за седлом. И как спешилась у бугра пастушьего, увидел, и как обвила руками голову Доспана и, проговорив что-то, снова умчалась на своем скакуне…
Ничто другое не задержало бы взгляд Айдоса, да и стоило ли это внимания бия! Не будь скакуна добрых кровей и шарфа шелкового рядом с бедным чекменем пастуха, какая цена всему — песок! А тут — невидаль. И тем дорога.
Надо было проехать мимо: минуешь — и из головы долой. А не проехал, придержал повод, спросил у пастуха: «Кто эта чаровница?»
Дерево, а не человек Доспан. Колоти — не услышит. А тут вот ожил и сказал: «Дочь Есенгельды». Ха! Будущая сноха Айдоса. Полгода назад Айдос ходил к старику сватать ее за Мыржыка. Попроси он тогда Кумар разжечь огонь перед собой, чтобы увидеть лицо ее, теперь узнал бы ее и не стал бы пытать Доспана, кто такая, не унизил бы себя перед пастухом.
Стегнул коня, поскакал к аулу. Развеяться хотел: вблизи дома ему всегда дышалось легко. Покой приходил. Только надо было сначала объехать юрты и мазанки. Принять поклоны степняков — в поклоне и почтение, и ожидание: что нового принес бий, весел или хмур, улыбчив или строг? Строг он всегда, но и строгость — она разная. А степняки умеют читать и угадывать.
И Айдосу надо угадывать. Что было во дворце хана и что пришло в долгой дороге на ум, не останется с бием. Если отдаст им хоть частицу, примут ли? Будут ли крепки и надежны? Это хотел угадать Айдос.
А не угадал. Дремал, что ли, аул в полдень… Ни у мазанок, ни у юрт не заметил Айдос степняков. Копыта его коня стучали на тропе громко, и перестук был особенный, ни с каким другим не спутаешь. По, должно быть, нынче их спутали степняки, не поспешили откинуть пологи, не выглянули наружу, не посмотрели на своего бия.
Равнодушный принял бы тишину как должное, да не был равнодушным Айдос. Тишина-то ни к чему главному бию. Не тишины он ждет в ответ. Две-три старухи, что сидели у мазанок и крутили веретена, правда, подняли глаза, глянули на Айдосова коня, но просто глянули, как могли глянуть и на коня какого-нибудь Аймурзы или Бекмурзы. Ребятня, возившаяся в песке за скотным двором, та заметила Айдосова коня — конь-то был чудный и на виду у аула шел горячо, гнул шею, просил повода. Да что любопытство детей, пустое это! Для их отцов избрал тропу по околице бий. Они бы полюбопытствовали…
Почему, однако, не встречают своего бия степняки? Равнодушие-то откуда взялось у тех, кто под его властью и опекой живет, кому разрешил быть рядом с собой, возле его белой юрты?
И тут тревога коснулась сердца Айдоса. «Чужой я им! С чем возвращаюсь от хана? С новыми поборами. Казну-то надо наполнить. Степняки чуют — не с доброй вестью приехал главный бий. Не минует и дня, как мои люди пойдут рыскать по аулам, и заплачут, застонут степняки. Эта пряжа, что крутят сейчас старухи, тоже ляжет в мешок сборщика. Все ляжет… Что ж выбегать на стук копыт коня моего. Пусть пронесется мимо, как проносится ветер. И лучше, если при ветре закрыта дверь мазанки, опущен полог юрты…»
Айдос стеганул вдруг коня. И без плети тот шел ходко, а тут, обожженный витым жгутом, птицей полетел вперед над тропой.
Простучали звонко и тревожно копыта и стихли…
2
Удивительным был тот день для аула Айдоса, многих своими событиями он коснулся и тем отметил себя в памяти степняков. Правда, и до него выпадали дни необычные, но были они таковыми лишь для близких бию людей.
Когда Айдос был еще в Хиве, у хана, и судьбу его испытывал ненасытный в жадности и тщеславии Елту- зер-инах, и неведомо, чем бы это испытание кончилось — слухи-то всякие бродили по степи, — в аул прискакал гонец правителя Кунграда Туремурафа-суфи, известный всем Айтмурат Краснолицый.
То, что прискакал в аул Айдоса гонец из Кунграда, не было удивительным. Мог правитель соседнего города послать своего человека к главному бию каракалпаков. Удивительным было то, что осадил он своего коня не перед юртой бия, а перед юртой его младших братьев Бегиса и Мыржыка. Но и это было не самым удивительным. Самым поразительным было то, что он откинул именно их полог, вошел в юрту и протянул братьям послание Туремурата-суфи.
Пока Краснолицый вынимал неторопливо из- за пояса послание, разворачивая его и расправляя своими заскорузлыми пальцами, чтобы важная бумага не выглядела ничтожной, оба брата пребывали в волнении и тревоге. При живом главном бие к ним обращается правитель Кунграда! Такого не бывало на этой земле. Или что-то случилось с Айдосом в Хиве, или ничего не случилось еще, но должно случиться. И Айтмурат Краснолицый это знает, а Бегис и Мыржык не знают, и потому им не по себе.
В книгу лауреата Государственной премии СССР Тулепбергена Каипбергенова вошли романы «Дочь Каракалпакии», «Последний бой», «Зеница ока». Образ Джумагуль, главной героини романа «Дочь Каракалпакии», является одним из обаятельнейших в многонациональной советской литературе. Через духовное возрождение и мужание героини показана судьба каракалпакского народа в первые годы Советской власти. «Последний бой» рассказывает о коллективизации в Каракалпакии. Роман «Зеница ока» — о проблемах современного села.
Действие романа Т.Каипбергенова "Дастан о каракалпаках" разворачивается в середине второй половины XVIII века, когда каракалпаки, разделенные между собой на враждующие роды и племена, подверглись опустошительным набегам войск джуигарского, казахского и хивинского ханов. Свое спасение каракалпаки видели в добровольном присоединении к России. Осуществить эту народную мечту взялся Маман-бий, горячо любящий свою многострадальную родину.
Перевод с каракалпакского А.Пантиелева и З.КедринойДействие романа Т.Каипбергенова "Дастан о каракалпаках" разворачивается в середине второй половины XVIII века, когда каракалпаки, разделенные между собой на враждующие роды и племена, подверглись опустошительным набегам войск джуигарского, казахского и хивинского ханов. Свое спасение каракалпаки видели в добровольном присоединении к России. Осуществить эту народную мечту взялся Маман-бий, горячо любящий свою многострадальную родину.В том вошла книга первая.
Т. Каипбергенов — известный каракалпакский писатель, автор многих книг, в том числе и книг для детей, живет и работает в городе Нукусе, столице советской Каракалпакии.Свою первую книгу автор назвал «Спасибо, учитель!». Она была переведена на узбекский язык, а затем дважды выходила в русском переводе.И не было случайностью, что первое свое произведение Т. Каипбергенов посвятил учителю. Само слово «учитель» в Каракалпакии, на родине автора, где до революции не было даже письменности, всегда произносилось с глубоким уважением.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Знаете ли вы, что великая Коко Шанель после войны вынуждена была 10 лет жить за границей, фактически в изгнании? Знает ли вы, что на родине ее обвиняли в «измене», «антисемитизме» и «сотрудничестве с немецкими оккупантами»? Говорят, она работала на гитлеровскую разведку как агент «Westminster» личный номер F-7124. Говорят, по заданию фюрера вела секретные переговоры с Черчиллем о сепаратном мире. Говорят, не просто дружила с Шелленбергом, а содержала после войны его семью до самой смерти лучшего разведчика III Рейха...Что во всех этих слухах правда, а что – клевета завистников и конкурентов? Неужели легендарная Коко Шанель и впрямь побывала «в постели с врагом», опустившись до «прислуживания нацистам»? Какие еще тайны скрывает ее судьба? И о чем она молчала до конца своих дней?Расследуя скандальные обвинения в адрес Великой Мадемуазель, эта книга проливает свет на самые темные, загадочные и запретные страницы ее биографии.
Выдающийся киносценарист Валентин Ежов прожил счастливую жизнь в кино, поскольку работал почти со всеми крупнейшими режиссерами страны, такими как Марк Донской, Борис Бариет, — Владимир Басов, Григорий Чухрай, Яков Сегель, Георгий Данелия, Лариса Шепитько, Андрон Михалков-Кончаловский, Витаутас Жалакявичус и другие, а также Серхио Ольхович (Мексика), Ион Попеску-Гопо (Румыния), Токио Гото (Япония). Лишь однажды у Валентина Ежова произошла осечка: когда он написал Сергею Бондарчуку для его фильма о Джоне Риде сценарий «Кровавая фиеста молодого американца», режиссер его отверг.
На необъятных просторах нашей социалистической родины — от тихоокеанских берегов до белорусских рубежей, от северных тундр до кавказских горных хребтов, в городах и селах, в кишлаках и аймаках, в аулах и на кочевых становищах, в красных чайханах и на базарах, на площадях и на полевых станах — всюду слагаются поэтические сказания и распеваются вдохновенные песни о Ленине и Сталине. Герои российских колхозных полей и казахских совхозных пастбищ, хлопководы жаркого Таджикистана и оленеводы холодного Саама, горные шорцы и степные калмыки, лезгины и чуваши, ямальские ненцы и тюрки, юраки и кабардинцы — все они поют о самом дорогом для себя: о советской власти и партии, о Ленине и Сталине, раскрепостивших их труд и открывших для них доступ к культурным и материальным ценностям.http://ruslit.traumlibrary.net.
Повесть о четырнадцатилетнем Василии Зуеве, который в середине XVIII века возглавил самостоятельный отряд, прошел по Оби через тундру к Ледовитому океану, изучил жизнь обитающих там народностей, описал эти места, исправил отдельные неточности географической карты.
«Кто любит меня, за мной!» – с этим кличем она первой бросалась в бой. За ней шли, ей верили, ее боготворили самые отчаянные рубаки, не боявшиеся ни бога, ни черта. О ее подвигах слагали легенды. Ее причислили к лику святых и величают Спасительницей Франции. Ее представляют героиней без страха и упрека…На страницах этого романа предстает совсем другая Жанна д’Арк – не обезличенная бесполая святая церковных Житий и не бронзовый памятник, не ведающий ужаса и сомнений, а живая, смертная, совсем юная девушка, которая отчаянно боялась крови и боли, но, преодолевая страх, повела в бой тысячи мужчин.