Непременный - [2]
Тошно стало Андрею Тихонычу в Бобылеве. "Хоть землю, думает, буду копать, хоть воду стану носить, а перееду в губернию… Авось там другая мне линия выпадет".
"Экий я счастливец, — подумал он, когда совершенно неожиданно получил место в одном губернском присутственном месте. — Жалованье хорошее, и душа спокойна, оттого что взяток брать ни с кого не приходится. Знай, лупи, дери одну казну-матушку… А это разве грех…"
Служил-служил Андрей Тихоныч, пряжку беспорочную выслужил, титулярного получил. Человек смирный, покорный, безответный, каждое слово начальства, ровно слово из Неопалимой Купины, принимал. Оттого и начальство его возлюбило: каждый год Андрей Тихоныч получал наградные из остаточных сумм. От тех наград да от крупиц, что от казенной соли перепадали, составился у Андрея Тихоныча капитальчик тысяч в пять ассигнациями.
Однажды занимался он в кабинете его превосходительства, господина статского советника Александра Иваныча. И до сих пор в провинции статских советников зовут превосходительством, а это было еще в те времена, когда статским советникам давали Станиславские звезды без ленты. Как же со звездой-то да не генерал? — Сановник!..
Таким звездоносцем-сановником был Александр Иваныч фон-Кабрейт. Правил он много лет казенной палатой — казенная соль, винокуренные заводы, откупщики, рекрутские наборы, торги на поставки и подряды, купеческие свидетельства, казенные леса, оброчные статьи, перечисление душ — все под его властной рукой… И статьи-то какие все жирные!.. На пять, на десять таких сановников разделить — все бы сыты были… И разделили по времени — государственные имущества в особую палату отвели и Василья Трофимыча над ними посадили. И Александр Иваныч доходов не лишился, и Василий Трофимыч разбогател. А приехал в губернию в одной шинелишке.
— А что, — сказал Александр Иваныч, когда Подобедов кончил работу. — Женат ты, Андрей Тихоныч?
Сроду впервые начальство по имени по отчеству его назвало. У Андрея Тихоныча в глазах зарябило: будто крестик в петличку подвесили. И то опять, о чем спрашивает его превосходительство, не по службе, а по делу, можно сказать, партикулярному.
— Никак нет, ваше превосходительство, — задыхаясь от душевного волнения, едва мог проговорить Андрей Тихоныч.
— Тебе бы, братец, жениться… Ты человек уж степенный.
Растаял Андрей Тихоныч.
— Как прикажете, ваше превосходительство, — чуть слышно пробормотал он.
— Приходи ко мне завтра вечерком… часу этак в восьмом… Слышишь?
— Слушаю, ваше превосходительство.
— Да, оденься почище… К невесте поедем.
— Слушаю, ваше превосходительство, — не веря ушам, молвил Андрей Тихоныч.
Какая милость низошла по благости божией! И на мысль не вспадало, во сне не грезилось!..
Ног не слышал под собой, когда в темную, дождливую осеннюю ночь крупно и спешно шагал он по липкой грязи, возвращаясь от его превосходительства в дальний конец города, где нанимал горенку у вдовой дьяконицы… "Какое счастье, какое вниманье начальства!" — думал он. Целую ночь заснуть не мог. Приходило в голову о невесте: "Кто бы такая была?.. — раздумывал он. — И собой какова, молода ль, не ряба ли, иль какого изъяну не имеет ли?" Мысль о милости начальства вытесняла, однако, нескромные мысли о невесте. "Ну ее совсем! Милость его превосходительства, вот это дело!.. По имени по отчеству! Вместе, говорит, поедем!.. Вместе!.. Да этого он секретарю не скажет!"
На другой день разодетый, распомаженный Андрей Тихоныч явился в назначенное время. Тотчас позвали его в кабинет. Александр Иваныч одевался.
— Ты куришь? — спросил его превосходительство. — Гришка, трубку Андрею Тихонычу.
Если б коленопреклоненное королевство, долго и тщетно отыскивая себе властителя, — как, например, Испания, а в былые времена Польша, — со слезами и с рыданьями сказало д-ской казенной палаты столоначальнику: "Андрей Тихоныч, бери корону, царствуй над нами!" — едва ли б слова будущих верноподданных настолько смутили его душу, насколько смутили ее слова Александра Иваныча. Его превосходительство трубку табаку изволит предлагать!.. Сам изволит предлагать!.. Не сонное ль видение?.. Нет. Гришка сует ему в руку длинный черешневый чубук с громадным янтарем… Дрожат руки у Андрея Тихоныча, от умиленья и слезы в глазах и зелень туманом.
— Да ты садись, — молвил его превосходительство, застегивая помочи. — Садись вот здесь на диване. Покойнее будет.
Язык отнялся у бедного. Хотел что-то сказать, не смог. В блаженстве таял.
"Батюшка, батюшка! — думал он. — Видишь ли?.. Видишь ли ты, до какой чести дожил твой Андрюшенька?"
Слезы градом лились у Андрея Тихоныча.
— Что с тобой? — спросил Александр Иваныч.
— Так-с, ничего, ваше превосходительство. Покойника батюшку вспомнил…
— Похвально, молодой человек (а молодому человеку было за тридцать за пять). Действительно, в столь важную минуту жизни должно призвать благословение родителей… Хорошо, мой друг, хорошо!.. Похвально!.. — прибавил Александр Иваныч, целуя Андрея Тихоныча.
От полноты чувств коровой заревел Андрей Тихоныч. Насилу отпоил его Гришка холодной водой.
— Садись, — сказал Александр Иваныч, когда Андрей Тихоныч, как столб, стоял на крыльце перед каретой его превосходительства.
Роман П.И.Мельникова-Печерского «В лесах» занимает особое место в русской литературе XIX века. Посвященный жизни и быту, стародавним обычаям раскольничьих скитов Заволжья, он своим широчайшим охватом действительности, глубоким проникновением в сущность жизненных процессов, ярко реалистическим изображением характеров снискал известность как одно из оригинальнейших эпических полотен русской литературы.
Книга П.И.Мельникова представляет собой вполне самостоятельное произведение, но в то же время является продолжением эпопеи «В лесах». В произведении воссозданы жизнь старообрядческого купечества Заволжья, быт, нравы и обычаи местного населения. Глубокое проникновение в сущность процессов, происходивших в старообрядческой и купеческой среде, талант психолога, бытописателя и мастера слова принесли романам «В лесах» и «На горах» известность и большой читательский интерес.
Из дорожных записок.Мельников-Печерский П. И. Собрание сочинений в 6 т.М., Правда, 1963. (Библиотека "Огонек").Том 1, с. 5–24.
Мельников-Печерский П. И. Собрание сочинений в 6 т.М., Правда, 1963. (Библиотека "Огонек").Том 1, с. 144–160.
Встречи с произведениями подлинного искусства никогда не бывают скоропроходящими: все, что написано настоящим художником, приковывает наше воображение, мы удивляемся широте познаний писателя, глубине его понимания жизни.П. И. Мельников-Печерский принадлежит к числу таких писателей. В главных его произведениях господствует своеобразный тон простодушной непосредственности, заставляющий читателя самого догадываться о том, что же он хотел сказать, заставляющий думать и переживать.Мельников П. И. (Андрей Печерский)Собрание сочинений в 8 т.М., Правда, 1976.
Из раскольничьего быта.Мельников-Печерский П. И. Собрание сочинений в 6 т.М., Правда, 1963. (Библиотека "Огонек").Том 1, с. 249–288.
Русская фантастическая проза Серебряного века все еще остается terra incognita — белым пятном на литературной карте. Немало замечательных произведений как видных, так и менее именитых авторов до сих пор похоронены на страницах книг и журналов конца XIX — первых десятилетий XX столетия. Зачастую они неизвестны даже специалистам, не говоря уже о широком круге читателей. Этот богатейший и интереснейший пласт литературы Серебряного века по-прежнему пребывает в незаслуженном забвении. Антология «Фантастика Серебряного века» призвана восполнить создавшийся пробел.
Научно-фантастический роман «Наследники», созданный известным в эмиграции писателем В. Я. Ирецким (1882–1936) — это и история невероятной попытки изменить течение Гольфстрима, и драматическое повествование о жизни многих поколений датской семьи, прошедшей под знаком одержимости Гольфстримом и «роковых страстей». Роман «Наследники», переиздающийся впервые, продолжает в серии «Polaris» ряд публикаций фантастических и приключенческих произведений писателей русской эмиграции. Издание дополнено рецензиями П.
Знаменитый писатель Глебов, оставив в Москве трёх своих любовниц, уезжает с четвёртой любовницей в Европу. В вагоне первого класса их ждёт упоительная ночь любви.
«…Следует прежде всего твердо помнить, что не безнравственность вообще, не порочность или жестокость приводят людей в тюрьму и каторгу, а лишь определенные и вполне доказанные нарушения существующих в стране законов. Однако всем нам известно (и профессору тем более), что, например, пятьдесят лет назад, во времена «Записок из Мертвого Дома», в России существовал закон, по которому один человек владел другим как вещью, как скотом, и нарушение последним этого закона нередко влекло за собой ссылку в Сибирь и даже каторжные работы.
Настоящее издание Полного собрания сочинений великого русского писателя-баснописца Ивана Андреевича Крылова осуществляется по постановлению Совета Народных Комиссаров СССР от 15 июля 1944 г. При жизни И.А. Крылова собрания его сочинений не издавалось. Многие прозаические произведения, пьесы и стихотворения оставались затерянными в периодических изданиях конца XVIII века. Многократно печатались лишь сборники его басен. Было предпринято несколько попыток издать Полное собрание сочинений, однако достигнуть этой полноты не удавалось в силу ряда причин.Настоящее собрание сочинений Крылова включает все его художественные произведения, переводы и письма.
Рассказ о случайном столкновении зимой 1906 года в маленьком сибирском городке двух юношей-подпольщиков с офицером из свиты генерала – начальника карательной экспедиции.Журнал «Сибирские записки», I, 1917 г.