Неправосудные приговоры к смертной казни - [7]

Г. Аболмасов и В. Кочеткова 25 февраля 1983 г. в середине дня были доставлены в Октябрьский РОВД г. Краснодара. Здесь прокурор Октябрьского района Щ. и следователь той же прокуратуры К. дали указание сотрудникам милиции задержать доставленных в порядке ст. 122 УПК РСФСР и поместить в изолятор временного содержания при УВД Краснодарского горисполкома, хотя оснований для задержания, предусмотренных законом, не имелось. Задержанным не были разъяснены права подозреваемого. Кроме того, Аболмасова не стали допрашивать по мотивам задержания и даже не объявили, в совершении какого преступления он подозревается. Следователь прокуратуры К. вместе с инспектором уголовного розыска Никитиным основное внимание уделили попыткам получить признание от беременной Кочетковой о совершении убийства Аболмасовым. 25 и 26 февраля на допросах Кочеткова твердила, что ночью Геннадий никуда из дома не уходил, а про данное преступление ей стало известно лишь после доставления в милицию. Следователь К. заверял ее, что сам Аболмасов уже признался в убийстве матери и квартиранта, и если она не расскажет об этом, то будет отправлена в тюрьму, а ее малолетнего сына поместят в детский дом.

27 февраля прокурор Октябрьского района Щ. на допросе пообещал немедленно отпустить ее на свободу в случае дачи показаний, изобличающих Аболмасова. И Кочеткова подписала свой протокол допроса, составленный прокурором Щ., в котором было указано, что ночью 25 февраля 1983 г. муж уходил из дома, вернулся со следами крови на руках и одежде.

В тот же день аналогичные показания с записью их на магнитофон Кочеткова была вынуждена дать следователю прокуратуры К., а 28 февраля такие же показания с записью на магнитофон она дала следователю Кузнецову в присутствии прокурора Щ., который рекомендовал ей придерживаться подобной линии поведения, иначе она будет заключена под стражу. 28 февраля 1983 г. Кочеткову освободили, избрав мерой пресечения подписку о невыезде, но обвинение так и не предъявили.

Проведенными экспертными исследованиями не удалось обнаружить никаких следов крови на теле и одежде Аболмасова, что должно было вызвать сомнения в объективности показаний Кочетковой, полученных таким путем. Но следствие с самого начала отрабатывало только версию совершения преступления из корыстных побуждений Геннадием Аболмасовым, который якобы опасался передачи матерью Ковалеву доли своего домовладения и денежных сбережений. Фактически только на третий день содержания Аболмасова в ИВС ему сообщили о гибели матери и Ковалева. Прокурор Щ. принимал участие в проведении некоторых его допросов, высказывая угрозы и демонстрируя уверенность в его вине, а порой сам допрашивал арестованного. Следователь К. во время допросов Аболмасова применял разнообразную тактику: обещал освободить от уголовной ответственности в случае признания вины в убийстве, учитывая, что обвиняемый является инвалидом вследствие черепно-мозговой травмы; сулил расправу со стороны сокамерников; гарантировал вынесение судом смертного приговора в случае непризнания вины; угрожал различными гонениями на жену и ребенка; неоднократно воспроизводил аудиозапись показаний Кочетковой, где она уличала его в убийстве.

При осмотре места происшествия на филенке двери обнаружили отпечатки пальцев Аболмасова. Последний подтвердил, что мог оставить их 24 февраля, когда с помощью топора пытался заменить замки на двери комнаты, где жил Ковалев. Обвиняемый категорически отрицал свою причастность к преступлению и заявлял, что в ночь на 25 февраля к матери домой не приходил. Отказалась от своих показаний, изобличающих мужа, и Кочеткова, объяснив их незаконным воздействием работников милиции и прокуратуры.

Геннадий Аболмасов подвергался жесткому прессингу со стороны сокамерников, которые применяли к нему физическое насилие и склоняли к самоубийству, в результате чего ему неоднократно вызывали врача.

В начале мая 1983 г. следователь К. и инспектор уголовного розыска Никитин на автомашине провезли Аболмасова по Краснодару, усиливая эффект тоски по свободе; кроме того, оговаривали его жену, чьи изобличающие показания на фонограмме ему давали прослушивать ранее. Все это в конечном итоге привело к тому, что когда 7 и 8 мая 1983 г. инспектор Никитин проводил допросы Аболмасова, он уже находился в болезненном состоянии, терял сознание при допросах и оба этих дня к арестованному вызывались врачи «скорой помощи». 8 мая Никитин, использовав болезненное состояние обвиняемого, заставил его написать «явку с повинной», и в тот же день следователь К. составил протокол допроса Аболмасова, якобы признающегося в двойном убийстве.

Но вскоре обвиняемый отказался от этих сфабрикованных показаний.

Работников правоохранительных органов не смутило, что показания обвиняемого, полученные 8 мая, противоречили в ряде принципиальных вопросов объективной картине преступления и делали его вину еще более проблематичной. Но признание было получено, и уголовное дело немедленно направили в суд.

29 июня 1983 г. Краснодарский краевой суд приговорил Геннадия Аболмасова к смертной казни за убийство двух человек, совершенное с особой жестокостью из корыстных побуждений. При этом суд сослался на «признания» подсудимого и его жены, полученные на предварительном следствии при названных выше обстоятельствах.