Неправильный Дойл - [79]

Несчастье обрушилось на Финстера в лице Оливера Кромвеля, лорда-протектора[125] Ирландии, до сих пор проклинаемого ирландцами за зверства, учиненные во время захватнических кампаний 1649–1951 годов. В этом есть ирония судьбы: Кромвель был единственным сыном в семье, состоявшей из шести сестер и строгой, но очень любящей матери, и в этом он был схож с Дойлом. Много объемных психологических статей можно было бы написать о жестокости мужчины, воспитанного женщиной… но я, однако, отклонился от темы. Некоторые замечания об этом особенно кровавом периоде волнений в Ирландии, возможно, будут нелишними для обычного читателя.

В августе 1649 года армада из тридцати пяти английских кораблей, на борту которых находилось двенадцать тысяч человек, бросила якорь в устье реки Лиффи в стороне от Дублина. Как раз в это время в английской армии появилась новая форма – вызывающе алые мундиры, – которой она потом прославилась на весь мир. Представьте себе этот пугающий контраст – стройные колонны с пиками и мушкетами в красных мундирах против грязных, босоногих солдат ирландской армии!

Политические события того далекого периода действительно неоднозначны. Постараюсь быть кратким: во время гражданской войны в Англии (1642–1647) большинство ирландцев встало на сторону Карла I Стюарта. После казни Карла и установления республики в поддержку потерпевших поражение роялистов в Ирландии поднялись разные силы, и католические, и протестантские. Кромвеля послали на другую сторону Ирландского пролива разгромить роялистов и подчинить страну, которую он считал варварским краем, населенным пьющими, во всем покорными священникам папистами, распутными женщинами и волками. Его первой военной целью стал укрепленный город Дрогеда, который возвышался на холмах к северу от Дублина.

Дрогеда находилась под управлением Джеймса, графа Ормонда, главнокомандующего крупнейшей ирландской армии. Ормонд дал указания сэру Артуру Эстону, командующему гарнизоном Дрогеды, держаться до последнего. Но оказалось, что силы противника намного превосходили силы гарнизона. Мирные жители, в основном женщины и дети, да еще целая куча священников и монашек, были не в состоянии держать оружие. В ту пору Дрогеда являлась своего рода духовным центром, где располагались дворец архиепископа, несколько церквей, кафедральный собор и монастыри доминиканцев, францисканцев, капуцинов и кармелитов.

11 сентября, в полдень, Кромвель достиг Дрогеды, сразу же выкатил осадные орудия и начал обстреливать стены древнего города, которые быстро пали. Кромвель соскочил с коня и лично, с мечом в руке, провел первую атаку на ворота Дулик. К пяти вечера англичане преодолели укрепления ирландцев. Битва продолжалась всю ночь, но для более эмоционального описания этих ужасных часов, наполненных темнотой, огнем и кровью, стоит обратиться к свидетельству Финстера Дойла, тогда – испуганного пятнадцатилетнего подростка.

(Примечание. Следующий текст в точности воспроизведен с рукописного оригинала. Сохранены первоначальная орфография, пунктуация, использование заглавных букв и своеобразный синтаксис, то есть практически все, что отражает особенности письменной речи того периода.)

(Страницы отсутствуют.)

…еще вопль в Нижнем Граде, и Небо возжглось будто Огнем Диавольским, Сатанинским Пламенем заглотив Горы Уиклоу и само Сердце Ирландское… потом снова ужасный ружейный огнь и снова вопль. В самое то время оборотился я к Отцу Тайрону, ликом побледневший и гласом дрожащий, и страхом обуянный, словно бы великою жаждой. Я молил оного бежать со мною в укромное место, в коем возможно было нам спрятаться, доколе не минует сей ужас, и посрамлены будут англичане Благородным нашим Ормондом, и возвратятся по Морю в свою Землю.

На речи сии добрейший Отец рассмеялся, не уязвить желая и не с горечью, но с долею нежныя грусти, как муж, коему ведомо, что грядущее бедою обернется, но толь же уверенный, что несчастие сие целиком согласно с великим и непостижимым Планом Всемогущего, стоящим вне Времени и должным в конце привестъ к Справедливости и Миру.

Англичане не оставят Ирландии ни сей день, ни после, рек добрейший священник. Более того, они могут вообще не уйти, коли так угодно Господу, но останутся здесь, покуда не зазвучит последняя Труба,[126] дабы покарать Ирландцев за пьянство и леность. В сем, воистину, корень проклятия народа нашего: сохранять прозорливое знание мира купно со странным нехотением овладеть оным. Посему, покуда свершается Воля Господня, пойдем в Город и сотворим добро, какое можем, ибо, пока мы Бездействуем здесь Невредимые, коликие еще лежат там в смертных муках на залитой кровью дороге, нуждаясь в Последнем Причастии Святой Матери Церкви. И в самом деле, как должно поступать слуге Божьему в подобном ужасе? Показывать словом и делом всем, кто страждет, что страдания сии не тщетны, но ведомы Спасителю Всемогущему, всезрящему и скорбящему о нас.

Говоря Так, сей добрый священник возложил на главу свою широкую шляпу с пурпурными кистями, каковая пожалована была оному Самим Святым Понтификом во время долгого пребывания в Риме, дабы заслоняла она бледное чело его от нещадного римского Солнца. Он повесил чрез плечо одну бутыль со Святою Водой и другую со Священным Маслом, как Мушкетер берет с собою порох и дробь. После взял он меня за руку и рек: Отринем Страх, Ежели с Нами Господь, Кто Пойдет Против Нас? Засим, вооруженные ничем иным, кроме Веры нашей, вышли мы на разоренные войной улицы Града Дрогеды…