Неправильный Дойл - [125]

– Что ты делаешь? – спросил Дойл. – Я тебя обидел?

– Нет, – сказала Мегги, – но я считаю, что вы, Дойлы, кое-что должны мне.

– У тебя уже половина этой земли, – сказал Дойл, не понимая. – Что еще ты хочешь?

Мегги улыбнулась, глядя в потолок.

– Не важно, – сказала она. Потом: – Что бы ты сделал, если бы у тебя было сто миллионов долларов?

– У меня их нет.

– А могли бы быть, – сказала она. – Знаешь, Бак всегда говорил мне, что «Дароносица» лежит где-то в заливе, возле горы устриц, о которую разбилась, а все серебро из ее трюма валяется большой кучей на дне.

– Никаких сокровищ, – сказал Дойл. – Пожалуйста.

– Она там, – настаивала Мегги. – Никто не нашел ее, а у тебя есть карта.

– Ха-ха, – без энтузиазма сказал Дойл.

– Так что бы ты сделал, если бы нашел ее?

– Я бы бросил все дела.

– А потом?

– Потом я бы вернулся в ресторанный бизнес. Я имею в виду, что починил бы ресторан внизу и открыл бы его снова, с хорошей едой. В смысле, с настоящей хорошей едой. Не нужно описывать тебе, какие прекрасные морепродукты ловятся в этих водах. А все, что делают местные, – это панированное и жареное. Панированное и жареное! Бог мой! – Гурман в нем, отполированный утонченным вкусом Фло и двадцатью годами жизни в Испании, был слишком оскорблен этими словами.

– Нет ничего плохого в панировке и жарке, – фыркнула Мегги. – Но, послушай, у меня есть сбережения. Нам не нужно сто миллионов, мы можем подумать об этом прямо завтра.

– Сколько у тебя есть? – с интересом спросил Дойл.

– Достаточно, чтобы начать.

– Почему бы и нет? – произнес Дойл, и они погрузились в располагающее молчание. Потом он снова захотел ее, положил руки на ее груди, прижался губами к уху, но на этот раз она его оттолкнула.

– Не сейчас, – сказала она. – Нам придется подождать пару дней. Потом мы сможем повторить.

– Но я хочу сейчас, – жалобно сказал он, а Мегги засмеялась.

– Надень поводок на свою штуку, мистер, – сказала она, села и шаловливо ущипнула его за руку. – Эй, у меня для тебя есть еще один секрет.

Дойл застонал.

– Попробуй сдвинуть кровать, – сказала она. – Давай.

– Что?

– Правда. Попробуй сдвинуть кровать. Увидишь, что будет.

Дойл встал с кровати и налег на спинку, потом нажал сильнее и наконец толкнул изо всех сил. Дерево треснуло, но не поддалось. Он упал на матрас рядом с ней, утомленный этими бесполезными упражнениями.

– Ерунда какая-то, – сказал он. – Старик, должно быть, прибил ее гвоздями к полу.

– Не совсем, – улыбнулась Мегги. – Когда Бак расчищал землю, то оставил ствол одной сосны торчать из земли и построил все вокруг этого дерева. Оно тянется сквозь подсобку за баром и сквозь стены. Потом он сточил его, чтобы оно выглядело как столбик кровати, а рядом приделал все остальное. Вот он. – Она постучала по правому столбику пальцем. – Последний маленький секрет Бака. Теперь он твой.

Дойл потянулся, дотронулся до красивого резного столбика и провел по нему рукой. Он почти чувствовал, как ствол уходит вниз, а корни сжимают темноту земли. Он лег возле Мегги, накрылся простыней, и они уснули под мягкую музыку ветра, шуршащего рогозом на болоте.

22

Но эта мирная дремота длилась недолго: часа через два Дойл проснулся в беспричинной панике, его сердце дико билось, охваченное непонятным ужасом. Он сел на кровати, посмотрел на Мегги, которая спокойно спала, и не сразу узнал ее. Он почувствовал тошноту, почувствовал, что задыхается, – легкие сдавило, словно он тонул в холодной воде. Он выбрался из кровати, спустился, как был, голым в бар и принялся искать что-то, похожее на бутылку пива, и тут обнаружил, что его рука сжимает телефонную трубку. Он набрал код оператора и продиктовал номер, потому что не доверял пальцам – слишком сильно они дрожали. Оператор соединил его с Испанией, и он услышал длинные гудки телефона в его старой квартире, там, на Пиренейском полуострове.

Он был уверен, что никто не ответит, но в следующую секунду на другом конце провода раздался голос яркого полуденного часа.

– Hola?

– Фло?

Последовало долгое молчание, во время которого Дойл услышал смутное эхо других разговоров, возможно других любовников, разделенных расстоянием и обстоятельствами.

– Пожалуйста, не вешай трубку, – удалось выговорить ему. – Я просто хочу поговорить с тобой минуту.

Еще одна долгая пауза, которую Дойл принял за согласие. Тысячи вопросов проносились в его голове, и он ухватился за первый попавшийся.

– Как Пабло?

– Он в порядке, – ответила Фло ровным голосом. – Он уже месяц с папой и мамой в Эсихе.

– А-а, в Эсихе, – сказал Дойл, вспомнив старый особняк с осыпающейся штукатуркой, с пыльной, ни разу не опробованной ареной для боя быков во дворе и несколькими акрами виноградника на фоне пустынных, скалистых холмов, ведущих к горам, тронутым снегом. Сурово, но очень красиво.

– Так что тебе нужно? – вдруг сказала Фло. Ее голос был жестким.

Дойл колебался.

– Я хочу видеть Пабло. – Потом он добавил: – И я хочу видеть тебя.

– Это не обсуждается.

– Что именно?

– Если ты хочешь видеть Пабло, езжай в Эсиху и спроси у папы, – сказала она.

– Я в Америке, – сказал Дойл, – в Вассатиге. Я вернулся домой.

– Хорошо. Ты привязан к этим местам, – сказала Фло. – Вы, американцы, все такие… – она замолчала, пытаясь найти подходящее слово, и нашла его во французском: – …louche. – Что означало «подлые бездельники».