Неповторимое. Книга 2 - [9]

Нептун по-прежнему стоял рядом и своим красноватым большим глазом смотрел на меня, периодически трогая губами лицо, волосы. Фыркал, но не уходил, словно чего-то ждал. И дождался. Минут через десять к нам прибежали два офицера и два солдата.

— Что с вами?

— Да вот неудачно приземлился, не могу подняться, все болит.

— Может, носилки или врача?

— Пока не надо. Попробуем добраться к моему дому.

Хорошо, что дом был рядом. С большим трудом и муками мы прошли небольшое расстояние, офицеры вместе с ординарцем раздели меня и отправились за врачом. Я улегся спиной вверх. Все тело ныло. Приказал ординарцу взять у меня в кармане рапорт Гутника, отнести начальнику штаба полка майору Кауну и изложить мою просьбу — передать этот рапорт командиру полка. Ну, а Федору Ивановичу Кауну рассказать обо всем, что произошло со мной. Проверить, где Нептун, и переправить его в конюшню.

Вскоре появился один из офицеров штаба, который мне помогал, с ним хирург и медсестра. Врач внимательно осмотрел меня, протер всю спину спиртом и сказал, что у меня вся спина припухла, кожа поднялась, как тесто. Это очень опасно, и было бы лучше, если бы меня отвезли в медико-санитарный батальон в Грейц. Там имеется рентген, и можно будет хоть в общих чертах представить картину с костями, особенно с позвоночником, и внутренними органами.

Я категорически отказался, но попросил, чтобы он проконсультировался с дивизионным врачом полковником Сорокиным, с которым мы были в близких отношениях, когда лечились в медсанбате на Одере в марте 45-го года. Учитывая отсутствие полкового врача майора Гулина (был в какой-то поездке), я сказал хирургу, что он вправе сам или вместе с командиром медроты полка обращаться в дивизию.

В обед я уже начал пить какую-то микстуру, а вечером врач, снова протирая мне спину, сказал, что припухлость увеличилась и появилась синюшность. Врач так же сообщил, что переговорил и с дивизионным врачом, и с ведущим хирургом. Оба просили передать, что к утру пришлют новое, очень сильное средство — пенициллин, и его надо будет инъекциями вводить три дня. Врач сказал, что это самый мощный антибиотик, и, чтобы не развивались какие-либо воспалительные процессы, это будет хорошей профилактикой. Разумеется, я был рад такому вниманию и просил передать полковнику Сорокину мою искреннюю благодарность.

Появились командир полка и начальник штаба. Оба повздыхали, что я пострадал, и выразили надежду, что все обойдется, тем более к моему лечению подключились медики дивизии. Затем подполковник Дегтярев переключился на Гутника и в сердцах сказал:

— Я теперь ни одному слову капитана Гутника не верю. Он нечестный человек и допускает большие нарушения. Ни один офицер в полку не доставляет столько хлопот, как он. Ведь у вас остальные командиры батарей — совершенно другие люди, нормальные, дисциплинированные офицеры.

Мысленно оценивая тревожные оценки командира полка, я, конечно, не мог не согласиться с ним. Да иначе и быть не могло. И в то же время нельзя было сбрасывать со счета боевые заслуги Гутника — он два года воевал, был ранен, имеет ордена за боевые подвиги. Видно, командир полка ждал, что я выскажусь по этому поводу, но меня выручил майор Каун:

— Да, с ним придется повозиться. Хоть он и заслуженный человек, но допускать такие нарушения ему никто не позволит.

— Полностью с вами согласен, товарищ командир, — добавил я, обращаясь к командиру полка. — Первое, с чего начну, как поднимусь, — это Гутник. Думаю, мы его решительно поправим.

Удовлетворенный нашей беседой, командир полка ушел, а майор Каун задержался еще немного, и мы с ним обсудили ряд проблем, хотя я и был далеко не в рабочем состоянии. Федор Иванович уже собирался уходить, как вдруг в комнату заходит ординарец и докладывает, что прибыл капитан Гутник. Мы с Кауном переглянулись, я сказал: «Проси». У Гутника был угрюмый вид. Проштрафившийся сразу же начал о мотоцикле. Я его перебил:

— К чему все это? Ваш рапорт я передал командиру полка. Возвращаться к этому вопросу нет смысла. Если есть какие-то проблемы, требующие немедленного разрешения, выкладывайте…

— О каких проблемах может идти речь в такой час и в таком положении? — закипел майор Каун. — Вы, капитан, даже не поинтересовались у своего начальника, как он себя чувствует, а приехали, как всегда, с оправдательными нотами. — И, обращаясь ко мне, сказал: — Валентин Иванович, позвольте мне забрать капитана, и мы разберем в штабе все его вопросы.

Я кивнул. Мы попрощались. Они ушли, а я остался со своими мыслями, представляя, как эти два крупных украинца будут вести «собеседование», а у обоих — крутой характер. Но не сомневался, что Каун капитану «рога обломает».

На следующее утро врач пришел с медсестрой. Он был в хорошем настроении, сообщил, что ночью привезли пенициллин, и он уже сейчас начнет активное лечение. Однако, сняв с меня простыню, сразу приуныл:

— Валентин Иванович, мы, конечно, будем делать все, что нам сказали. Кстати, сегодня по указанию полковника Сорокина приедет ведущий хирург. Но у вас спина очень плохая, вся фиолетового цвета и сильно опухшая. Думаю, что такая же ситуация зеркально внутри. Может, мы все-таки решимся на медсанбат?