Неповторимое. Книга 1 - [16]

В районе Армавира река льнула к городу, была агрессивной — бурлила, нападала на кручи, стараясь размыть их и разрушить. Правый берег очень высокий, пляжам негде приткнуться. Зато левый — настоящая равнина. Здесь, в основном вблизи моста, располагалась часть города станичного типа. Дальше шли поля, бахчи, сады.

Нас, пацанов, естественно, больше всего интересовала бахча — она простиралась вдоль берега, ниже по течению. Думаете, арбузы соблазняли? Ничего подобного! Их в каждом доме хватало — ешь не хочу. Важен был сам процесс добычи «трофея»: ведь бахча охранялась дедом, который к началу созревания арбузов занимал удобную «диспозицию» — в центре «своих земель», в шалаше и жил там круглые сутки, пока не заканчивалась уборка.

Дед вооружался дробовиком — из него после наступления темноты он иногда постреливал в небо. На наш взгляд, больше для храбрости. Но иногда палил и днем. Все знали, что в его «пушке» крупная соль вместо дроби. Схлопотать такой «заряд» — тоже радости мало. Но именно риск завораживал нас, и мы разрабатывали целые операции по умыканию арбузов.

В конце концов был принят «на вооружение» такой «генплан». Один из четверых оставался на правом берегу — следить за сторожем. Если дед выйдет из шалаша и станет расхаживать по плантации, «наблюдатель» начинает играть на «сопелке» — так называли флейту из камыша. И если нет ветра, ее далеко слышно.

Остальные поднимались вдоль берега вверх по течению метров на 500–600, каждый запасался большой веткой или кустом. Потом с интервалом в одну-две минуты входили в воду, прикрывая голову листвой ветки, — и на левый берег. Обычно до цели добирались благополучно. Поскольку река постоянно что-то несла — доски, кусты, ветки, наша маскировка «срабатывала».

Один из троих (уже на противоположном берегу) следил за шалашом, в случае опасности должен был свистом подать сигнал. Двое пробирались на бахчу, отыскивали подходящий арбуз, иногда два, загружали в авоську и по-пластунски отползали к берегу. «Операцию» проводили по всем правилам военного искусства, потому никаких столкновений у нас с дедом не было. Хотя он иногда и выходил из шалаша, когда мы находились на бахче.

«Фокус» был еще и в том, что мы для своих набегов выбирали самое лучшее время — середину дня, солнцепек. Все прятались в тень, а мы «работали». По завершении «набега» начинался пир. Ребята были в восторге. Каждый взахлеб делился впечатлениями, конечно, изрядно фантазируя при этом.

Иногда мы шли на Кубань просто позагорать, побарахтаться в теплой воде, где-нибудь в заводи. Но любили и опасные трюки.

Через Кубань был построен рядом со старым, но выше по течению новый деревянный мост. Старый разобрали, а сваи при малой воде спилили. Летом вода поднималась выше свай — она была мутная, иногда даже казалась похожей на кисель. Приглядишься — над бывшими сваями закручивается водяной вихрь. Жуть! А мы выходили на середину моста, там наибольшая глубина, и прыгали с перил вниз головой в эту пучину. «Сверхзадача» — не разбиться о сваю и даже не поцарапаться. Зрителей у нас бывало много. Не помню, кто был автором этой затеи — теперь-то она кажется довольно глупой, — но тогда понравилась всем. Мальчишки есть мальчишки.

Не могу понять, почему взрослые, наблюдавшие за нами, не образумили, не пресекли. Наоборот, улюлюкали, подзадоривали, давали оценку каждому. Видно, казацкая удаль брала верх. Потом, правда, кто-то «стукнул» родителям, и нам было строго-настрого приказано об этих играх забыть.

Позже выяснилось, кому мы обязаны запретом рисковой игры. Призналась молочница. Как-то вечером пришел к ней за молоком, а она и говорит: «Ты уж не обижайся, это я нажаловалась — ходишь, мол, на мост прыгать и моих подбиваешь. Убиться ведь можно! Да и вообще Кубань — река коварная…»

Я не обижался. Конечно, она права, но, думал я, что бы еще придумать такое, чтобы дух захватывало? Очень уж хотелось компенсировать запрещенное удовольствие.

Уже на следующий год мы нашли на нашем берегу большую заводь с трехметровой глубиной. Это было везение. Глинистый обрыв «обработали» — сделали ступеньки, большую площадку в нише. Получилось отлично. Хоть и далековато от дома, зато — здесь все-таки здорово и красиво! Пришлось налаживать «дипломатические» отношения с местными мальчишками — как-никак мы все же «вторглись» на «чужую» территорию. Хорошо, что среди них оказались двое из нашей школы, один из них — Леня Дубин.

Он учился уже в десятом классе, а я только в восьмом. Судьба нас, между прочим, сведет через многие годы в Заполярье, где будем вместе служить. А сейчас он помог мне достичь взаимопонимания с ребятами, и без кулаков. Я был членом редколлегии школьной газеты, а Леня — ее главным редактором. Вот он меня и представил своим лучшим другом, помощником. А у мальчишек как? Твой друг — наш друг. Вот все и наладилось.

Наша школа находилась в трех кварталах от дома, ближе к центру. Здание двухэтажное, из добротного красного кирпича, хотя и не очень большое, но классы — просторные, светлые. Перед школой — поросшая низкой травой огромная площадь. В центре ее — заброшенная церковь: все двери закрыты амбарными замками, никто не знал, что внутри. Перемены мы, конечно, проводили на этой площади…