Непотопляемый «Тиликум» - [74]

Однако стоять столбом посреди двора до самой ночи не имело никакого смысла. Я отправился в маленький отель, что оказался по соседству, и снял там комнату. «Ханнес, — сказал я себе, — вот теперь-то ты уж действительно дошел до ручки. Проклятая гадалка все же оказалась права!»

Идти мне было некуда. Я сидел в номере и клял свою горькую судьбину. Вдруг в дверь постучали:

— Мистер Восс, тут в холле несколько джентльменов. Они хотели бы поговорить с вами.

Я поплелся в холл. Там стояло трое мужчин. Едва я успел спуститься на нижнюю ступеньку лестницы, как один из них вышел вперед, достал из нагрудного кармашка записку и, заглядывая в нее, произнес небольшую речь.

Сначала я не очень-то отчетливо понимал, о чем, собственно, идет речь, а когда наконец понял, то едва не икнул. Мельбурнский яхт-клуб избрал меня своим почетным членом с правом ходить по всему свету под его вымпелом. Вообще-то я и прежде был уже членом доброго десятка разных клубов. Но этот клуб первым присудил мне почетный диплом и вымпел, да еще как раз в тот самый момент, когда я лишился своего отважного кораблика.

Оратор кончил речь и протянул мне большой бумажный лист — диплом и шелковый вымпел. У меня комок стоял в горле, я чувствовал, что обязан что-то сказать в ответ. Я пролепетал какие-то общепринятые слова благодарности, сказал, что все это для меня большая неожиданность и великая честь, и так как дальше мне говорить было, собственно, нечего, то я пригласил всех выпить по этому поводу.

По-видимому, я сказал именно то самое, чего от меня и ожидали. Через несколько минут мы сидели уже в прохладном баре, и я рассказывал свою историю со Свенсоном. Президент клуба по имени Маклохлин происходил по прямой линии от того самого Маклохлина, который в 1820 году был выслан сюда из Англии. А Свенсон? Свенсон был всего-навсего иммигрантом! Президент с особой многозначительностью отметил эту разницу. Он коротко переговорил с обоими своими спутниками, отправил куда-то курьера с запиской, и не далее как через полчаса у стойки сидел уже вместе с нами еще один член клуба — мистер Уолкот, по профессии адвокат.

— Почему вы с такой уверенностью заявляете, что ваш «Тиликум» нельзя отремонтировать за 22 фунта?

Я сказал, что я не только капитан, но еще и корабельный плотник. Далее я описал особые свойства красного кедра, из которого сделан «Тиликум».

— Свенсон будет утверждать, что это просто неприятная случайность или что ваше судно оказалось тяжелее, чем вы говорили, заключая договор.

— Нет, — сказал я и вытащил из брючного кармана обушок от крюка. — Крюк был откован не по правилам.

Я объяснил одноклубникам — теперь я наверняка мог их так называть, — в чем именно заключалась ошибка кузнеца.

— Хорошо, во сколько же вы оцениваете стоимость восстановления судна?

— Я полагаю, фунтов 50—70 будет достаточно.

— Я берусь за это дело. В возмещение ущерба мы вчиним Свенсону иск на 500 фунтов.

— Не забывайте, что вы ведь должны на что-то жить до процесса и, самое главное, должны будете заплатить мне.

Один из одноклубников, по имени Смит, предложил мне пожить у него, а останки «Тиликума» перевезти к нему во двор. Вечером, когда мы покидали бар, положение мое уже не казалось мне столь мрачным. Счет в поединке между мной и мисс Симпсон стал по меньшей мере ничейным.

Судебный процесс состоялся почти через три месяца. Мистер Уолкот вышел в черной мантии и маленьком седом парике. Адвокат противной стороны был одет точно так же, а парик его чести господина судьи был с длинными локонами, достававшими ему до самых плеч.

Наши противники делали ставку главным образом на экспертное заключение некоего профессора Керноу. Этот профессор исследовал крюк и определил, что он изготовлен из лучшей стали.

Но не зря же в британском праве имеется положение о перекрестном допросе. Сперва мистер Уолкот позволил профессору Керноу подтвердить еще раз все, что тот написал в своем экспертном акте.

— Вы исследовали весь крюк целиком?

— Да.

— Уточните, пожалуйста, был ли у крюка, что вы исследовали, обушок?

— Нет.

— Итак, стало быть, вы все же исследовали не весь крюк.

— Ну, если встать на вашу точку зрения, то нет.

— Является ли, по вашему мнению, обушок частью крюка, предназначенного для переноски грузов?

— Безусловно.

— Ну, а если вам этот обушок не предъявили, можете ли вы утверждать, что исследовали весь крюк целиком?

— Я думал…

— Я не спрашиваю, о чем вы думали. Отвечайте на мой вопрос.

И так до самого вечера, пока из бедного профессора не вышел весь пар, а от его экспертизы не осталось камня на камне.

На следующий день допрашивали меня. Адвокат противной стороны наседал на меня по всем правилам искусства. Но Уолкот хорошенько погонял меня накануне по всем возможным вопросам, и я очень осторожно давал только такие ответы, которые были не в пользу противника.

Затем меня допрашивал мистер Уолкот. Он ставил свои вопросы так, чтобы я смог изложить его чести, господину судье, мою теорию о неправильно откованном крюке.

— Мистер Восс, сможете ли вы объяснить нам, как надлежит отковывать крюки для тяжелых грузов?

Я рассказал, что надо отковывать собственно крюк и его обушок из одного куска стали.