Непостоянные величины - [6]

Убранство класса соответствовало представлениям о Среднестатистическом Кабинете Русского Языка и Литературы. Зеленая доска, парты в три ряда, портреты великих и образцовых, два шкафа. Первый — канцелярский, почти новый. Второй — платяной, дряхленький и покосившийся влево. Будет леваком, коммунистом. Из пластикового ведра в углу торчала деревянная швабра. Стрелки электронных часов над доской застыли на половине третьего. Информационные стенды пустовали, если не считать приглашения на масленицу и буклета, завлекавшего в автошколу.

Что более всего поражало, так это грязь. Ремонтники, орудовавшие по всем этажам, не обделили вниманием и будущего учителя русского. Под ногами скрипело, линолеум едва виднелся под слоем неведомой белой порошкообразной дряни. На окнах проступали пятна, отдаленно напоминающие засохший птичий помет, будто на летние каникулы класс арендовал дрессировщик голубей и внезапно исчез. От одной мысли, что все это придется отскребать и оттирать, сердце сжималось от тоски.

Директор встретил молодого специалиста радушно. Облаченный в изумрудную рубашку с большими карманами, Марат Тулпарович, закатав рукава, восседал на высоком стуле.

— С первого дня с докладом к начальству, — сказал Марат Тулпарович, широко улыбаясь. — Как настрой?

— Боевой, — доложил Роман.

— Это хорошо. Как Казань?

— Обживаюсь. Красивый город. И район мне нравится.

 Директор отложил документы.

— Как кабинет?

— Вполне. Светлый, просторный. Чуть пыльный после каникул, но это поправимо.

— После ремонта всю школу перемывать надо, — заявил директор. — Скажу техничке, чтобы убралась у вас.

— Спасибо. А в течение года тоже она будет убираться?

— Будет. У классных руководителей убираются их ученики, у остальных педагогов — техничка.

Роман мысленно возблагодарил босса, не навесившего на него классное руководство. Ходят слухи, что оно превращает жизнь в нескончаемый нервный срыв и сокращает ее на пять лет.

— Скоро вам выдадут ноутбук, — сказал Марат Тулпарович. — Перед тем, как приступить к составлению учебного плана, зайдите к Ирине Ивановне. Она завуч по учебной части и куратор по русскому языку. Отчеты у вас будет принимать она. По всем вопросам касательно программ и организации учебного процесса смело обращайтесь к ней.

— В каком кабинете ее найти?

— В триста седьмом. Это позже. Сейчас вас просит помочь Андрей Константинович, учитель труда. У него кабинет номер сто два, между лестницей и библиотекой. Разберетесь?

Андрей Константинович, склонившись над потемневшим от времени верстаком, перебирал инструменты. Услышав шаги за спиной, он обернулся с остроконечным молотком в руке, словно готовый к труду и обороне одновременно. Роман признал в трудовике вчерашнего рабочего, в штанах с множеством карманов и в клетчатой рубашке красившего плинтус.

— Роман Павлович. Меня направил к вам Марат Тулпарович.

— Андрюха, — представился трудовик. — Живопись любишь?

— Простите?

— Значит, полюбишь.

Они двинулись в левое крыло, отведенное для начальных классов. В столовой, гремя, передвигали столы и скамейки. Из рукомойника стекала тонкой струйкой вода.

— Цени, какая тишина, — сказал Андрей Константинович, вручая Роману кисть. — Началку я ненавижу, особенно в перемену. Орут, галдят, по стенам лезут, седлают друг друга и скачут наперегонки.

Красить с трудовиком оказалось неожиданно просто. В действиях Андрея Константиновича сквозила невычурная легкость, в карих глазах проступало здоровое любопытство. Он спрашивал Романа, откуда тот, что заканчивал, на какие оценки учился в школе. В душу не лез.

— Главное, чтобы тебе восьмые классы не дали в нагрузку, — сказал трудовик. — Если дадут, требуй к зарплате молоко за вредность.

— Настолько непокорные?

— Жулье, а не дети. Любого доведут до ручки. Я молотком в них кидаюсь — без толку. Уворачиваются. Я за показательные расстрелы на школьном дворе, но директор считает это негуманным.

 Хотя Андрей Константинович явно иронизировал, желание беседовать о Пушкине и Салтыкове-Щедрине с восьмыми пропало и не появившись. Не всякая глина годна для лепки.

Вдруг объявившийся Марат Тулпарович, посмотрев на красящих учителей, удовлетворенно отметил:

— Процесс идет. Хорошо.

В труде и в изнурении, часто в бдении. Директор убедился, что все соответствовало утвержденным в незапамятные времена правилам, и удалился в свои покои.

По окончании рабочего дня Роман вернул ключ на вахту и расписался в служебном журнале. 406. Его кабинет теперь 406.

Вечером Роман провел ревизию. Наличных — 35 734 рубля. Плата за квартиру — 14—15 тысяч. Еда. Мобильная связь и Интернет. Зимой точно понадобится теплая куртка. Вдобавок расходы, для приличия нареченные непредвиденными. Директор обещал зарплату около двадцати. Плюс премия, точно. В той же организации, где инструктировали Тихонова Романа Павловича, ему подыскали двух учеников. Репетиторство по «скайпу». Одиннадцатиклассник из Москвы и девятиклассник из Барнаула. 4000 + 2400 ежемесячно. Что за верблюжья привычка сперва подсчитывать убытки, пинками загоняя себя в долговую яму, а затем припоминать о доходах? Чтобы уверить себя, будто ты не такой уж и вырожденец?