Непокорное время - [40]

— Который помогли собрать, — подчеркнул Шан д'Арг.

— Конечно, — подтвердил Урцайт. — Не переоценивайте своего значения. Пойдете вы со мной или против меня, вероятность создания этого легиона едва ли будет поколеблена.

— Какова наиболее вероятная возможность?

Урцайт ответил не сразу.

— Всегда та, в которой темпоральное вмешательство было наименьшим.

Они вошли в хижину. Мебель самых разных эпох, аппаратура, собранная Урцайтом, груды книг. Урцайт рухнул в кожаное кресло. Ливиус уселся на металлический табурет по другую сторону стального стола.

— Тогда, — сказал Урцайт, — я создал Далаам. Я располагал великолепными средствами для изучения, поскольку мог перемещаться вдоль времени и почти одновременно сравнивать эволюцию людей и общества на разных стадиях. И все равно я не мог справиться со всем в одиночку. Огромную поддержку я получил со стороны Института теоретического и прикладного исследования времени.

— Никогда не слыхал о таком, — обронил Ливиус.

— Ничего удивительного. Он будет основан лишь через полторы тысячи лет.

— Через полторы тысячи лет в будущем?

— Разумеется, — ответил Урцайт. — Примерно через девятьсот пятьдесят лет после падения и распада Федерации.

— Вы говорите об этих событиях, словно они уже произошли, — заметил Ливиус.

— Они произойдут, — поправил его Урцайт. — Вернее, существует высокая вероятность того, что они произойдут. И институт, и я, мы предпринимаем все, что в наших силах, чтобы сделать их более вероятными. С вашей помощью эта вероятность повысится.

— Взаимное влияние прошлого и будущего, — с удивлением выдохнул Ливиус. — Я думал, такое невозможно. И вы решили уничтожить создавшую вас цивилизацию.

— Не пугайтесь. Я же сказал, что необходима другая.

Урцайт протянул руку к шкафчику и открыл его.

— Отведайте вот это, — сказал он, наливая в стаканчик вино, и плотоядно облизал пухлые губы. — Я уже говорил, что принципы не совсем соответствуют истине. В свое собственное прошлое вернуться можно, как можно исправить свою собственную историю.

— Встретить самого себя, убить одного из своих предков, стать своим собственным отцом?

— Да, — подтвердил Урцайт, — по крайней мере до некоторых пределов. Вы можете сколь угодно долго бегать вокруг дерева, но вряд ли догоните самого себя. То же самое происходит во времени.

Ливиус одним глотком осушил стакан.

— Принципы обретают смысл, — продолжал Урцайт, — если рассматривать только одну возможность. Когда речь идет об ограниченной трансформации этой возможности, почти не затрагивающей настоящего, принципы применять можно. Но эти ограничения не являются естественными. Природа намного богаче. Федерация возвела принципы в абсолют, поскольку стремилась сохранить неизменными свое настоящее и свое будущее состояние. Но действительность содержит в себе все, даже парадоксы. Вернее, в реальности парадоксов нет. В том будущем, которое начнется после Федерации, общество будет постоянно колебаться между несколькими возможными состояниями. Люди к этому привыкли. Они даже создали для этого новое слово — плавирование. Они ведут одновременное существование в разных темпоральных планах. И время воспринимают не как линейную последовательность, а как сложную структуру. В их физике существует специальное понятие метавремени, которое содержит все частные линии времени, как пространство содержит в себе бесконечное количество геодезических линий.

— Ясно, — пробормотал Ливиус. Голова у него кружилась. — В конце концов, спиртное тоже хорошее средство плавировать.

— Черты такого рода можно подметить и в далаамцах, — сказал Нанский, чувствуя в голове непривычную тяжесть.

— В зачаточном состоянии, — согласился Урцайт. — Традиция, к примеру, есть переплетение нескольких возможностей. Далаамские дети подсознательно знают то, что другие познают сознательно в иной возможности. Вам понятно, что это означает? Практически это умножает до бесконечности способности человеческого существа. Личность развивается во множестве возможных миров. Таким образом, каждая грань личности посвящает себя изучению одной области, решению одной проблемы, приобретению определенного опыта. Человек живет одновременно тысячами жизней.

— А деревья? — спросил Нанский.

— Деревья служат посредниками, — ответил Урцайт. — Их корни уходят в землю, в глубины времени. В стволе дерева возможности сталкиваются, накладываются друг на друга.

— Но далаамцы ничего не знают о структуре времени.

— Их время еще не пришло. Традиция должна развиваться медленно. То, что хранит их подсознание, перейдет в сознание через несколько веков. Далаамцы знают достаточно, чтобы решить свои проблемы. И снабжают своим опытом своих двойников.

— Понимаю, — сказал Нанский, эхом ему вторили шестеро остальных. Вот почему была однобока культура далаамцев — они были лишь одной гранью обширной действительности.

— Другими словами, вы просите нас сделать выбор между существованием Далаама и Федерации?

Урцайт глянул ему прямо в глаза и тихо произнес:

— Вы меня поняли.

— Достаточно, чтобы мы не вмешивались, — сказал Кносос. — Тогда Далаам победит. Это должно вас удовлетворить.

— Нет, — ответил Урцайт. Он выглядел утомленным. Он нацедил стакан вина и медленно выпил. Черты его лица заострились. Невероятная жизненная сила уходила на поддержание существования в семи различных планах бытия. Его стариковские черты изменились за несколько минут. Он с трудом дышал.