Непокорная жена - [7]

– Надеюсь, я не обидел вас своим замечанием по поводу обстановки отцовской спальни, – произнес Кристо, проследовав за ней и остановившись у огромного окна в комнате.

Он действительно не хотел ее задеть. Кристо обещал себе воздерживаться от уничижительных заклинаний в ее сторону. Особенно сейчас, когда становилось очевидным, что ее положение в качестве любовницы отца было незавидным и не принесло ей никакой выгоды. Что было и неудивительно, поскольку Гаэтано всегда славился своей скупостью и любовью к деньгам. После каждого развода ему удавалось отсудить часть имущества у бывших жен, хотя в каждом случае именно женщины были пострадавшей стороной. Эта тайная любовница отца до сих пор работала экономкой и носила безвкусную дешевую одежду.

– Вы меня нисколько не обидели. Я не выбирала эту мебель. Около десяти лет назад ваш отец нанял дизайнера, который и занимался оформлением комнаты, – объяснила Бэль.

Наблюдая, как девушка надевает наволочки на подушки, Кристо рассматривал соблазнительные изгибы ее точеной фигуры. Затем его внимание переключилось на ее изящный профиль – выразительные брови, аккуратный нос, чувственные алые губы.

Его тело отреагировало на ее привлекательность, загоревшись запретным вожделением. Мужчина тут же отвернулся от нее, выругав себя за то, что позволил смотреть на любовницу отца как на сексуальный объект. Но, в конце концов, она была одета в такую вызывающую одежду, которая не скрывала ее достоинств и распаляла интерес, а он был мужчиной.

Бэль посмотрела на Кристо искоса из-под своих густых ресниц. Его отстраненность, холодность и чувство превосходства над другими напомнили ей о Гаэтано, который практически не признавал существования старшей дочери своей любовницы в редкие случаи их встреч. Неожиданно она пожалела, что решила выдать себя за экономку, потому что почувствовала себя ничтожеством, человеком второго сорта. Бэль резко схватила полотенца и отправилась с ними в ванную комнату. Но, к сожалению, образ Кристо Равелли не покидал ее. Эти пронзительные черные глаза, сексапильность, которую невозможно было отрицать, привлекательная харизматичность… Она почувствовала, как ее соски твердеют, упираясь в кружево бюстгальтера, а по низу живота растекается густое и горячее желание. Бэль не на шутку была встревожена этим. Но это было очевидно: он привлекал ее, разбудив в ней низменное первобытное возбуждение. Ее тянуло к нему.

– Я буду признателен, если вы найдете время, чтобы мы с вами могли побеседовать завтра, – тихо произнес Кристо, когда Бэль вновь появилась в спальне. – Как насчет десяти часов утра?

Бэль кивнула в знак согласия.

– Когда вы хотите увидеть детей? – спросила она.

Кристо замер, выражение его лица было непроницаемым.

– Я не хочу… Не хочу с ними видеться, – беззастенчиво протянул он.

Бэль побледнела, не зная, как реагировать на такое заявление. Хорошо ли это или плохо, что он не проявляет интерес к ее братьям и сестрам? Значит ли это, что возможное усыновление было лишь нелепым домыслом? Она внимательно посмотрела на его красивое лицо, обескураженная хладнокровностью и отсутствием человечности. Неужели кровные узы для него ничего не значили? Большинство людей хотели бы этой встречи просто ради приличия, даже если бы не испытывали особого интереса к детям. Но Кристо Равелли отверг с презрением эту формальность.

Осознав это, Бэль почувствовала, как в ней зарождается настоящая злость, она была поражена до глубины души его черствостью. Он отказывался признавать, что дети являются частью семьи Равелли? Несомненно. Конечно же дети Мэри Брофи были недостаточно хороши для этого, так же как их мать не была достойна стать женой Гаэтано. Ее кровь закипала от бешенства, когда Бэль стремительно спускалась вниз по лестнице, чтобы убраться на кухне и поскорее уйти домой. Она надеялась, что Кристо не ожидал от нее завтрака с утра, ведь она заметила, что приготовленный ею ужин оказался выброшен в мусорное ведро.

Однажды, на заре их романа, проведя с Мэри половину лета, Гаэтано признался ей, что тяготился одиночеством холостяцкой жизни, и надежда на счастливый брак затеплилась в душе женщины. Но Гаэтано не требовал развода у своей жены-арабки. В течение многих лет она публиковала истории о его внебрачных связях, но Мэри отказывалась в это верить даже после того, как Бэль показала ей изобличающие фото из Интернета. Ее мать всегда находила оправдания для Гаэтано.

– Он чувствует себя словно в ловушке в этом браке, совершенном явно по расчету. До того как они поженились, она была его другом, и он не любит ее. Но ему нужна хозяйка, которая бы развлекала его бизнес-партнеров, а она из религиозной страны, где женщине необходим муж, чтобы иметь хоть какую-то свободу, – поясняла Мэри. – Я не могу винить его за это. Я ведь совсем необразованная женщина. Я не могу заменить ему его жену из высшего света.

Мэри Брофи безнадежно влюбилась в Гаэтано Равелли с первого взгляда и никому и ничему не позволяла снять с себя розовые очки, сквозь которые она смотрела на их отношения. Горе, поразившее ее после его смерти, полностью овладело ее душой.