Непокорная красавица - [11]

Временами он ненавидел Тадеуса за то, что тот не пошел в его команду, а примкнул к этим проклятым «Патриотам» и погиб. Тогда никто не выжил – Уолингфорд приказал расстреливать тех, кто спасется из огня.

Морган и Джек постояли, глядя друг на друга, и Морган, наконец вздохнул:

– Извини, Джек. Я, правда, сожалею. Но ты не обретешь мир, так же как твоя смерть не вернет Тадеуса.

Джек вспомнил последнее, что говорил ему Тадеус: «Не дай себя убить и обрети мир в своей душе, парень. Многие продали душу дьяволу, хотя он для этого и пальцем не пошевелил».

Джек не продавал свою душу дьяволу, за него это много лет назад сделали другие. Теперь пришло время исполнить пророчество, которое мать нашептала ему на ухо еще в детстве.

– Ты напишешь записку, Морган? Морган вздохнул.

– Я слишком многим тебе обязан, чтобы говорить «нет». – Он помолчал, потом мрачно посмотрел на Джека. – Черт побери! Никогда не прощу тебе, если ты закончишь, как Тадеус.

Джек хотел что-нибудь сказать, чтобы успокоить Моргана, но слов утешения не было. Судьба – штука переменчивая, они оба это знали. Будет день, когда судьба предаст его, как предавали все остальные.

Он этого ожидает.

– Ступай, Морган. У меня куча дел.

Морган невесело хохотнул:

– Встречай его на острове Заблудших Душ. Черный Джек, ты ненормальный. Может, Господь смилуется над твоей душой.

Джек смотрел, как Морган уходит – единственный из живых, кто знал, что значит для него этот остров. Единственный, кто знал эту часть прошлой жизни Джека.

Эту часть его будущей жизни.

Лорелея сидела за столом в центре каюты, подперев голову руками. Каюта оказалась больше, чем можно было предположить; в углу был умывальник, с другой стороны, слева от нее, – узкая кровать. Перед ней было большое окно, в которое она видела маяк и световую дорожку на темных волнах; береговая полоса Чарлстона все сужалась и сужалась.

Прошел почти час после того, как Джек запер ее, предоставив страшиться за свое будущее. А оно виделось чем-то ужасным. Она трепетала перед неопределенностью. Бедный Джастин, он будет во всем обвинять себя. Не будет знать покоя, пока не отыщет ее, в какое бы состояние ни поверг ее Джек. В глубине души ей хотелось бы обвинить Джастина, но она понимала, что сама согласилась на эту ужасную проделку. И она же опознала Черного Джека.

– Надо было слушаться Джастина! – прошипела она.

Он предупреждал ее об опасности, но она была так самонадеянна, что не послушалась. Когда она научится подчиняться жениху и отцу? Сколько еще раз потерпит фиаско, пока не поймет, где ее место?

Дверь каюты открылась. Лорелея вскочила.

Вошел Черный Джек. Его лицо по-прежнему покрывала щетина, но он помылся и переоделся, от него исходил запах мыла, сандалового дерева и мужчины. Черные кюлоты, плотно облегавшие крепкие ноги, были заправлены в блестящие сапоги с серебряными вставками. Черная хлопковая рубашка была расстегнута у ворота, открывая загорелую грудь, поблескивающую в свете свечи.

Длинные светлые волосы, собранные в хвост, резко контрастировали с черной одеждой.

Лицо было суровое, упрямое и хищное. Если не думать о том, кто он и что он, он был бы невероятно красив.

– Что вам надо?! – выпалила она, выставив между ними стул.

– Все еще не доверяете мне, – с горькой улыбкой сказал он.

– А разве я должна доверять? Он посерьезнел.

– Нет, не должны. – Он двинулся к ней.

Она попятилась, пока не уткнулась в стену. К ее удивлению, он остановился и выложил на стол маленький медный ключ. Посмотрел на нее, пронзив холодным, серьезным взглядом.

– Это единственный ключ от этой каюты.

Лорелея посмотрела на ключ, отливавший золотом при свете свечи.

– Если пожелаете, можете запереться на все время поездки.

Она подняла глаза на Джека:

– Вы действительно не собираетесь меня насиловать?

Джек стиснул зубы, закрыл глаза, как человек, безуспешно старавшийся набраться терпения.

– Нет, Лорелея, я не собираюсь вас насиловать.

Может ли она ему верить? Он сам говорил, что верить ему нельзя.

– Выходит, все это – тонкая игра? Вы хотите, чтобы я вам поверила, а вы потом предадите меня и будете мучить?

– Наслушались историй обо мне, да?

– Но ведь они правдивы, не так ли?

Он пожал плечами:

– Зависит от того, кого вы спрашивали. За годы жизни я понял, что правда никогда не бывает простой. Каждый человек оценивает жизнь по-своему.

Она вспомнила, каким он был на приеме – все с легкостью поверили, что он аристократ. Тогда он был частью ее мира. То же выражение стоической надменности остается у него и здесь, на борту судна, где он обладает абсолютной властью. Прийти без приглашения на прием к ее отцу было актом несказанной самоуверенности и смелости, но он, наверное, знал, что никто не бросит ему вызов, – наверное, он много раз это проделывал, и его ни разу не разоблачили.

Таков был ее первый взгляд вглубь этого человека.

– Вы любите играть людьми и пренебрегать тем, как они вас воспринимают?

Он не ответил. Лорелея стрельнула глазами на дверь, прикидывая, удастся ли убежать, если он на нее набросится. Но прежде чем она сделала хоть одно движение, он подошел ближе и прикоснулся к ее щеке.

Легкое касание и горячий взгляд удержали пленницу. Пальцы были теплыми, а ее кожа – холодная.