Непокоренный. От чудом уцелевшего в Освенциме до легенды Уолл-стрит: выдающаяся история Зигберта Вильцига - [45]

«То, как ему удается управлять многоликой финансовой империей и по-прежнему выделять время на благотворительную и общественную деятельность, просто феноменально», – воскликнул Мейнер.

Зигги входил, в частности, в советы директоров таких организаций, как National Israel Bonds Cabinet, конгрегации Adas Israel, академии Hillel, центра ухода за пожилыми людьми Daughters of Miriam в Клифтоне, Еврейской больницы и реабилитационного центра в Нью-Джерси. Неудивительно, что две организации из вышеперечисленных занимались уходом за пожилыми людьми и охраной их здоровья. Зигги потерял обоих родителей в юном возрасте: он никак не мог предотвратить их убийство. Сейчас, обретя власть и деньги, он стремился помочь как можно большему количеству пожилых людей.

Мейнер сел, и заместитель посла Израиля Мордехай Шалев вызвал Зигги на подиум и вручил ему медаль премьер-министра. Премьер-министр Израиля Ицхак Рабин должен был присутствовать лично, но напряженная ситуация в стране из-за конфликта с арабами не позволила ему прилететь в США. Г-н Шалев зачитал в микрофон надпись на медали: «Другу Израиля за многолетнюю гуманитарную деятельность и защиту мира». Гости поднялись на ноги и зааплодировали. Одни скандировали его имя, другие кричали «Браво!». Зигги помолчал и оглядел огромный бальный зал. В помещении установилась торжественная тишина, и все сели. Он поправил микрофон и начал благодарить – сначала принимающую сторону, выражая свою любовь к Израилю, а затем семью, друзей и сотрудников за преданность и поддержку. Затем он попросил присутствующих встать для минуты молчания.

«Мы встаем, – пояснил он, – в память о миллионах евреев, погибших во время Холокоста, и о множестве праведных неевреев, погибших вместе с ними. В особенности мы хотим почтить память более миллиона убитых еврейских детей, большинству из которых не было и двенадцати». В зале воцарилась тишина. Через некоторое время он пригласил всех садиться.

«Я до сих пор не свободен, – признался он в микрофон. – Я по-прежнему в Освенциме».

По залу пробежал холодок, но те, кто был знаком с Зигги, не удивились его признанию. Зигги пытался избавиться от своих демонов, являя их миру. Однако вечер задумывался как праздничный, а не траурный, и он старался выдержать в своем выступлении баланс, уместным образом добавляя в него юмор и поэзию.

«Как можно понять весь этот ужас? – спрашивал он присутствующих. – Лично я никогда не отказывался от веры во Всевышнего. Пусть он сотворил крыс, ядовитых змей и нацистов, но создал он и прекрасных птиц, бабочек – а также величайшее чудо для всех евреев: Израиль, родину еврейского народа».

Когда он закончил, гости встали и зааплодировали Зигги – нефтянику, банкиру, филантропу, предпринимателю, сделавшему головокружительную карьеру, иконе борьбы за гражданские права, лидеру еврейского сообщества, а прежде всего – выжившему узнику концлагерей. Он поблагодарил аудиторию, спустился с подиума, взял под руку Наоми, сделал знак осветителям, и они, как Фред Астер и Джинджер Роджерс, закружились в венском вальсе. Свет был потушен, и зал освещали лишь свечи на зеркальных стенах и обеденных столах. Он кружил жену то влево, то вправо, расставив руки и демонстрируя собравшимся, что умеет двигаться не только по залам заседаний. Как много времени прошло с начала их совместной жизни, когда во время отпуска с детьми – Айвеном и Шерри – им приходилось спать с ними в одном номере дешевого мотеля. Если он и скучал по тем временам, то не так уж сильно. Настоящее было прекрасно, а будущее еще великолепнее.

События развивались так быстро, его восхождение на вершину бизнеса было таким стремительным, что никому и в голову не пришло увидеть какую-то иронию в том, что высшая гражданская награда Израиля вручается человеку, который ни разу в жизни в этой стране не бывал.

Все его дети со временем посетили Землю обетованную, но поддержка, оказываемая Зигги Государству Израиль, выражалась иначе. Например, каждый раз, когда друг Зигги или член его семьи женился, праздновал юбилей или день рождения или, ко всеобщему сожалению, покидал этот мир, он через Еврейский национальный фонд жертвовал Израилю деревья – восемнадцать или более. В еврейской традиции числа обозначаются буквами. «Хай», ивритское слово, которое переводится и как «жизнь», и как «восемнадцать», имеет то же числовое значение. В честь мелких клиентов или не самых важных поводов он жертвовал восемнадцать деревьев; в честь важных событий или близких друзей – 180 деревьев. Ради самых близких друзей и самых важных событий он отправлял 360 деревьев – и так далее. За долгие годы он засадил деревьями множество акров земли, но сам всегда находил причину в Израиль не ехать.

«Если мы поедем в Израиль, – говорил он своей семье, – сначала нам нужно будет поехать в Освенцим и Маутхаузен, но эта поездка будет слишком уж долгой. Поэтому нам нужно либо разбить путешествие надвое, либо подождать, пока у меня образуется достаточно времени». Скоординироваться по расписанию с семьей у него никогда не получалось, так что, несмотря на все усилия, поездка в Израиль так и не состоялась.